Она могла найти себе оправдание, но пришлось бы рассказывать слишком долго. Когда Катя покинула дом, она разорвала все ниточки, соединяющие ее с прежней жизнью, просто потому, что возвращаться к воспоминаниям оказалось слишком больно. Она получала письма от друга, но оставляла их без ответа. И сейчас, чувствуя обиду Леши, Катя понимала, как подло поступила с ним.

– Это я во всем виновата.

– Да брось ты, – небрежно сказал он и пнул ногой камешек. – Зато мы остались друг для друга хорошими воспоминаниями.

– Я боюсь, что снова превращаю дорогого человека в воспоминания, – честно призналась она. От слез защипало в глазах. Она отвернулась, чтобы украдкой смахнуть слезы.

– Может быть, для того с нами и произошло все именно так? Чтобы ты больше не допускала тех же ошибок?

Катя оставила вопрос без ответа, а Леша дружески похлопал ее по плечу, точно хотел сказать этим жестом: «Я не обижаюсь, все хорошо». Возможно, именно это он и собирался озвучить, но подъехавший автобус перебил его.

– Спасибо тебе! – сказала Катя на прощание, стоя на ступеньке автобуса.

– Когда напишешь книгу со своими метафорами, не забудь прислать мне один экземпляр с автографом, – он подмигнул ей.

Катя расположилась у окна и в последний раз помахала Леше рукой. Улыбнулась, хотя в глазах уже стояли слезы. Она достала из сумки блокнот, непослушными от холода пальцами нашарила ручку и записала на случайно открытой странице: «Я провалила твое испытание. Теперь можешь обвинять меня в том, что мы с тобой не встретились. Отзовись в последний раз, чтобы попрощаться. Я знаю, ты не любишь этого делать. Но мне необходимо знать, что ты это прочитал». Она захлопнула блокнот и крепко сжала его, мысленно призывая Ника откликнуться.

За ней, плачущей, украдкой наблюдала пожилая дама, которая, видимо, не могла определиться с тем, что чувствовала: любопытство или сострадание. Ей то хотелось утешить попутчицу, то отвернуться. Катя ощущала на себе ее пристальный взгляд, а поэтому сидела не двигаясь, давая возможность беспрепятственно наблюдать за собой. Что ж, если она никогда не видела плачущих людей, пусть насмотрится вдоволь!

За окном тянулась нескончаемая снежная полоса; белое на черном – практически визуализация ее жизни. Она прислонилась к холодному стеклу и устало закрыла саднящие глаза. Сквозь дрему Катя слышала шум автобуса, грохочущего на кочках, как старое корыто. В очередной раз их подбросило так, что Катя ударилась лбом о стекло. Блокнот, зашелестев страницами, упал на пол. Тихо чертыхнувшись, она потерла рукой ушибленное место и полезла под кресло. Блокнот нашелся сразу, представ в раскрытом виде – на той самой странице, где она оставила последнее послание Нику. К ее округлому почерку добавился еще один, корявый и убористый. Им была выведена единственная фраза: «Читай меня вслух». Катя поднесла блокнот ближе, убеждаясь, что правильно разобрала буквы. Радость от долгожданного ответа сменилась недоумением. Что на этот раз он хочет сказать?

Она решила дождаться пояснений и уставилась в блокнот. За двадцать минут не прибавилось ни точки. Катя вновь переключила свое внимание на пейзаж за окном. Автобус уже катил по городу, горящему разноцветными огнями. Рекламные вывески, первые гирлянды к новогодним праздникам, фары встречных машин – всюду свет и мерцание, от которого зарябило в глазах.

Вот рекламный щит с надписью «Я люблю тебя» – очень мило, хоть и шрифт подобран неумело. А вот афиша концерта с той же фразой в названии. Катя улыбнулась – ей нравились такие совпадения. В ее карманах можно было отыскать счастливые билетики и чеки с круглыми суммами; она всегда загадывала желания, если видела на часах идеальные комбинации цифр, и пыталась усмотреть в каждом совпадении знак.

Автобус остановился на светофоре, прямо напротив дорожного указателя. Но вместо привычных маршрутов, которые должны были отражаться на нем, Катя увидела одну повторяющуюся фразу: «Я люблю тебя». Что-то сродни интуиции кольнуло ее под ребра. Она схватила сумку и, прижав блокнот к груди, вскочила со своего места.

– Разрешите, я выйду здесь, – взволнованно сказала она водителю. Тот недовольно посмотрел на нее, но двери все-таки открыл. Выпрыгивая на тротуар, она крикнула слова благодарности, но двери уже захлопнулись.

Катя подошла к дорожному указателю, убеждаясь, что ей не почудилось. Фразы: «Я люблю тебя» остались на месте. Она огляделась по сторонам, словно пыталась найти того, кто тоже видит это. Прохожие были растеряны не меньше. Одни показывали пальцем на вывески и пожимали плечами, другие спорили, третьи проходили мимо, но заинтересованно оглядывались. Весь город – цветные граффити, витрины, афиши, уличные аншлаги, названия магазинов, рекламные растяжки – был исписан одной фразой. Катя шла, озираясь по сторонам, и щурилась, чтобы разглядеть каждую надпись. С неба хлопьями валил снег, но Кате казалось, что в любую минуту вместо снежинок могут посыпаться буквы, которые, достигнув земли, сложатся в бесконечное: «Ялюблютебяялюблютебя…»

Весь город обрел голос Ника, он повторял эту фразу бессчетное количество раз, в разных интонациях: шепотом – на аншлагах улиц, робко – на графитовой доске ресторана, громко – на ярких люминесцентных вывесках.

– Я люблю тебя, – прочитала она вслух. Слова подхватил ветер и унес куда-то вверх. Она подняла голову к небу, подставив пылающие щеки обжигающе холодным снежинкам. И казалось, что слова, из которых состоял целый город, обнимали ее на этой улице, под этим конопатым от снегопада небом.

Часть 3

Притяжение

Глава 20

Ключ

Здание библиотеки на фоне заснеженного города выглядело еще нелепее, напоминая часть отколовшейся скалы, которая обрушилась посреди парка. Катя поднялась по ступенькам и решительно потянула дверь.

Теплый воздух, вперемешку с пылью, ударил в нос. Она остановилась в дверях, чтобы отдышаться. Сова любопытно взглянула на нее из-под круглых очков – искренняя улыбка подчеркнула морщины, но преобразила ее лицо. Библиотекарь отложила формуляры, которые распределяла в деревянные ящики, и прытко вскочила со стула.

Они обменялись приветствиями и заговорили как давние подружки. Катя спросила, как поживает Лиза. При упоминании о внучке Сова заулыбалась еще шире. Рассказывая о репетициях перед музыкальным конкурсом, старушка с интересом наблюдала за Катей, которая рылась в своем рюкзаке. Сложно предположить, чего ожидала Сова, но подарок в желтой бумаге ее смутил. Старушка приняла сверток и недоуменно уставилась на него, словно гадала, кому он предназначается.

– Ну что ты! Зачем деньги тратить… – заворчала Сова по своему обыкновению.

Катя кротко улыбнулась.

– Я и не тратила. Это… моя знакомая связала… просто так.

Ответ успокоил старушку, и она зашуршала оберткой, стараясь не повредить ее. Наконец, вязаная шаль была положена на стол. Сова ахнула, прикрыла ладонями рот и застыла в такой позе.

– Примерьте же!

Сова осторожно стянула шаль со стола. Что-то с гулким стуком упало на пол, но библиотекарь не заметила этого, поглощенная примеркой.

– Пойду у зеркала покручусь. – Она засеменила к неприметной двери в конце помещения, где между стеллажами была втиснута комната отдыха.

От радости Кате хотелось хлопать в ладоши. Дожидаясь Сову, она стала разглядывать рабочий стол: к разным бумажкам под стеклом добавился билет на концерт в консерватории. Взгляд скользнул дальше и наткнулся на блестящее пятно на полу. Катя наклонилась и подняла связку ключей. Подчиняясь идее, внезапно пришедшей в голову, она сунула руку в карман – легко и небрежно, будто каждый день только и делала, что воровала ключи. Совесть кольнула в бок, разум покрутил у виска. А Катя лишь крепче сжала пальцы.

Сова вышла из комнатки довольной и горделивой.

– Ну, как я тебе? – кокетливо спросила она, словно вместе со старой шалью сбросила