вёз с собой ещё много разных подарков и реликвий Святой Земли, в том числе свечи и масло от Живоносного Гроба, Моисеево чёрное древо и грамоту от патриарха Софрония. Одновременно со старцами из Иерусалима на рубеж прибыли греки из Адрианопольского монастыря, митрополит Симеон из Цареградского Преображенского монастыря, старцы Святой Горы Афона из монастыря святого Симеона Столпника.

Черниговские воеводы задержали греческие посольства на рубеже, дали знать о том в Москву, а сами стали расспрашивать приезжих, что делается за рубежом. По их «сказкам» архимандрит Феофан при расспросе поведал, что у турецкого султана с кесарем римским неладно, «не мирно». А от князя Острожского, Василия слышали они, что король Польский и Литовский в Кракове, и при нём большое собрание людей. Мимо же Острога проезжал князь Адам Вишневецкий в свою вотчину, а «с ним был тот вор, который назвался царевичем». Они же вместе поехали к королю. Про казаков же и крымских ратных людей послы ничего не слышали. У князя же Вишневецкого в вотчине доселе живёт архиепископ Критский, которого тот весьма жалует, потому, что он ему отец духовный.

По царскому указу «пришельцы греческие» были задержаны в Чернигове под предлогом опасения морового поветрия. Но посольству выдали «добротные корма» (продовольствие и фураж). Воеводам же было наказано, чтобы пришельцев греческих «расспросили накрепко», через какие земли шли посылы и где встречали они мор и поветрие.

* * *

В августе в Самборе состоялась встреча Иваницкого и Вишневецкого с канцлером Львом Сапегой. Когда уже два виднейших магната Великого княжества Литовского – Вишневецкий и Сапега по древнему обычаю обнялись и расцеловались троекратно, когда уже шляхтичи из их окружения обменялись приветствиями и поклонами, тогда лишь из свиты великого канцлера вышел немолодой усатый служка в короткополом кафтане и, поклонившись в землю только Иваницкому, торжественно молвил:

– Дозволь, государь наш и Великий князь, слово молвити приветственное, здравственное!?

Шляхтичи из окружения Вишневецкого почтительно расступились при этих словах. Близ Иваницкого остались лишь Отрепьев и Повадин.

– Молви, раб Божий, – с долей смущения отвечал Иваницкий.

– Здрав буди, государь наш и Великий князь Димитрий Иоаннович! Помнишь ли, государь меня, холопа и слугу твоего? Служил тобе аз, егда везли мы тя – отрока в Чирцову пустынь на берег моря Белого. А потом уж служил при особе, первого дьяка государева Андрея Щелкалова – в монашестве старца Феодосия. И сопровождал аз старца и тобя государь в Новгород и во Псковскую землю. Правда, юн ты был тогда, да и на мне сряда была другая, да и при бороде был аз. А зовут меня Гюргий сын Петров, Огурцов – с улыбкой молвил служка.

На какое-то время Иваницкий напряжённо замирает. Он внимательно смотрит на обратившегося к нему человека и молчит. Пред его внутренним взором всплывают давно забытые образы людей, окружавших его в детские и отроческие годы. А из туманного отрочества, укрытого паволокой сказочного забытья памяти, является: Новгород, Торговая сторона, старец Феодосий и он – отрок ведут беседу. И вдруг в его памяти звучат слова:

«– Буде тогда моя воля, простил бы Новгород и помиловал!

– Доброе у тебя сердечко, государь наш, будешь царём русским, запомнит тебя народ православный! – молвит, улыбаясь, служка из окружения старца».

Иваницкий негромко повторяет эти слова вслух. А Петров, улыбается и кивает головой.

– Помню тебя, Юрий Петров! Молвил ты тогда в Новгороде Великом, что доброе сердце у меня, – радостно произносит Расстрига.

– Воистину, государь наш Димитрий, то было мною сказано! – падая ниц на колени, воскликнул Петров Огурец.

Паны и шляхта, окружавшие Иваницкого и его людей, почтительно склонились, обнажая головы. Даже великий канцлер и князь Адам сняли шапки и поклонились в пояс молодому человеку.

После приветствий и поклонов все двинулись в трапезную палату. Тут в сопровождении Иваницкого оказался и Меншиков, который обнялся и расцеловался с Петровым. Иваницкий уже не отпускал этих двух своих давних знакомых от себя. Они вспоминали то время, как вместе двенадцать лет назад добирались в полунощные земли на берега Белого моря. Потом Петров рассказывал, как старец Феодосий путешествовал со отроком в Новгород и во Псков. Из Пскова по благословению старца Феодосия был он послан с письмом к Льву Сапеге. Прибыв в Литву, Петров передал письмо и так и остался там, служить новому господину. Но и на то было дано благословение старца Феодосия.

Тем временем в трапезной начались переговоры между князем Вишневецким и канцлером Сапегой. Суть переговоров состояла в том, что Сапега убеждал князя в необходимости свести и познакомить Иваницкого с вождями рокошан. Предложение это первоначально вызвало большие сомнения у князя Адама. Но великий канцлер убеждал и настаивал, что сделать это надо. Вреда от союза Иваницкого с рокошанской шляхтой не будет. В случае похода на Москву, а такое исключать было нельзя, шляхта Юго-Восточной Польши и Литвы окажет военную поддержку «претенденту» на Московский стол и пополнит его войско гусарской и латной кавалерией. А сие важно, ибо войско это, в большинстве своём, будет состоять из лёгкой казачьей конницы и пехоты. Переговоры же следует начать с Сандомирским воеводой Юрием Мнишком. Тот-то уж всё устроит, если убедить его и подойти к решению вопроса осторожно, с умом. Эти доводы убедили князя Вишневецкого, и он дал добро на поездку Иваницкого к Мнишку.

Сапега и Иваницкий добрались до Сандомира в один из ещё тёплых сентябрьских вечеров. По приезде гостей разместили в воеводском доме. На следующий день на торжественном приёме Иваницкий встретился с Мариной. Он встал пред ней на одно колено, и поцеловал кисть её руки, чем прилюдно дал понять, что она его избранница. Следом он при всех просил руки Марины у её отца. Тот не отказал молодому человеку, но велел и не торопить события. После этого молодые люди стали встречаться официально. А великий канцлер начал конфиденциальные переговоры с воеводой Юрием Мнишком о встрече с вождями рокошан.

* * *

Переговоры между Львом Сапегой и Юрием Мнишком закончились успешно для первого. Воевода согласился исполнить просьбу канцлера. Мало того, Сапега и Константин Вишневецкий писали в Рим самому апостолику, и папа Климент благословил переговоры с рокошанами.

Иваницкий простился с Мариной в начале ноября и вместе с Юрием Мнишком и Вишневецким тронулся в Гощу, где была назначена встреча. В Гощу добрались к середине ноября. Туда же приехали вожди рокошанского движения. Встреча с рокошанами произошла в небольшой часовне Гощинского замка. С одной стороны, там присутствовали: Иваницкий, Отрепьев, Повадин, воевода Мнишек и князь Константин Вишневецкий, с другой: пан Николай Зебжидовский,