Коган приказал ждать снаружи и смотреть за Сопливым. Пото этот приказ пришелся не по нраву. Если верить тому, что выведал Руда у свидетелей убийства Лиссо, Ри был опасен, но командир почему-то верил в удачное разрешение столкновения с племянником.

Пото подозревал, что Ког искал искупления. Он жаждал этой встречи. И не только ради пийра. Нужно полагать, годы, проведенные у цнои, не прошли бесследно. И пусть они спасли ему жизнь, он ненавидит их всем сердцем, потому что слабиной, с которой ему приходится мириться и которая точит охотника изнутри, он также обязан цнои.

Связь с предками или эдда, как они ее называют, не дает каргхару дышать в полную силу. О да, он бы, не раздумывая, отсек себе и левую руку, заменив и ту на смертоносный протез, если бы это искоренило цнойские нити. Но душу не вырвать, а корни верования в связь с предками цеплялись именно за нее.

Иногда Пото казалось, что жестокость Когана — это лишь попытки выдрать любое напоминание о цнойском прошлом из своих жил.

Он не знал, есть ли у командира дом. Это первая Тишина, которую он следовал за Коганом Халлой. Ни о каком возвращении домой или к семье предводитель отряда и не заикался. Он с головой погрузился в идею обладания пийром и возможностей, которые сулил ему заморский камень.

Пото нервничал. Белокурый мальчишка в серой льняной рубашке и штанах беззаботно прыгал вокруг, проговаривая вслух глупую детскую считалочку.

Из тесварицы стали выходить обеспокоенные постояльцы.

Мимо сновали люди, с недоверием поглядывая на странную парочку, поэтому безмолвный махнул мальцу, и они отошли на задний двор, откуда в дом проник Руда.

Пото нащупал веревочку на шее и заправил ее за вортник. Вчера развязался узелок. Остался один. Еще гвальд и короткая жизнь вайши окончена. Учитель с помощью шутеры, передающейся вместе с должностью, создавал незримую связь между количеством узелков и жизнью, отпущенной наемнику. У самого узел был всегда один и каждый раз, когда подходил срок, а преемника не было, он завязывал еще, и ожидания продолжались.

— Нет! — раздался громкий протест Когана из тесварицы, а потом что-то грохнуло внутри, а вокруг затрещало.

Из-под земли город настиг толчок. Несильный, но ощутимый. Если бы Пото был глубоко верующим, наверняка припомнил бы наместника Шенкарока Криндода, устраивающего людям время от времени землетрясения.

Сопливый присел, закрывшись руками.

Пото очухался сразу, он в два прыжка оказался на пороге и дернул ручку двери, но та не поддалась. Стены завибрировали. Стала осыпаться каменная кладка.

Тогда он бросился к окну. Проворно взобравшись по стене, безмолвный юркнул в проем с переломанной слюдой, из которого уже валила пыль.

Внутри царили переполох и неразбериха. Доски полового покрытия были вскрыты, словно плугом, повсюду валялась щепа. В нос ударил запах мочи и крови — так воняет, когда разделывают свиней. Пото оттолкнул какого-то обгадившегося старика и ахнул.

Ри со Жнецом в руках, тяжело дыша, стоял над корчащимся на полу Коганом.

У вайши сработали инстинкты. Он выхватил невидимое лезвие и отправил его во врага, одновременно отпихивая мешающего бородача, просящего помощи и обхватившего ногу Пото. И тут же почувствовал режущую боль в плече. Испуг, осознание своей ошибки и благодарность старику за помехи при броске вспыхнули вслед за болью. Он нащупал и осторожно вытянул лезвие. Невидимка звякнула, ударившись о пол.

Безмолвный шагнул к стоящему спиной Ри, но перехватил взгляд командира.

— Пото, уйди! — прохрипел Коган. — Забери Сопливого и оставь меня! Оставь!

Звучало, как прощание. И даже больше. Слишком много в этом последнем приказе невысказанного.

Повторять не требовалось. С защипавшими вдруг глазами, Пото выскочил обратно через то же окно и, оказавшись на улице, заметил приближающуюся процессию эклиотиков, облаченных в коричневые мантии. Держась рукой за плечо, он обогнул тесварицу с другой стороны.

Торопливо осмотрелся. Вот лестница, ведущая сразу на второй этаж. У нее он и оставил мальчишку. Тут никого не было. Малец мог испугаться и убежать, вернуться в то жилье, что они сняли недалеко от Удела.

Пото спрятался за углом, когда эклиотики обступили вход, затем еще раз внимательно оглядел те места, где мог притаиться Сопливый и, крадясь между домов, шмыгнул в переулок, чтобы через квартал раствориться в толпе зевак.

Коган шутил, что его душа попадет в Гульгард, небесный сад Отэранги, вместилище избранных душ, вместе со Жнецом, и там они зададут жару вечно недовольным девственницам-шаловницам, которые будут выстраиваться к ним в очередь. Да, уж они-то смогут удивить и ублажить небесных блудниц!

Слиться с эддой по заветам цнои его не устраивало.

Явиться на суд к огромной подземной черепахе Пауне, как в то верили обычные староземельцы, хоронящие своих мертвецов в земле, Когану тоже особо не хотелось. Гигантская черепаха была к тому же супругой Криндода, — только ему из всех кайхоку и разрешил Шенкарок, бог наземного царства, обзавестись женой, чтобы тот не заскучал в царстве подземном, замогильном, — она и встречала усопших на берегу озера Хорой, озера с непроглядно черной водой, способной вычищать память из душ умерших, превращая их в бессорные и невинные души. Пауна макала их, полоскала и терла грубыми щетками, а особо черствых перемалывала челюстями, сплевывая потом в глубину вод. Муж редко наведывался, брезгуя ее «душевными» делишками, потому Пауна иногда оставляла себе на утеху понравившихся мертвецов, а когда Криндод узнавал, то свирепо топал и размахивал в ярости руками, задевая земную кору, вызывая тем самым землетрясения и извержения вулканов.