довольно сдержанно. Для меня не составляло труда в любой ситуации взглянуть на вещи рационально. Но теперь мне, с одной стороны, хотелось сделать вид, что ничего не случилось, а с другой – не терпелось узнать, что об этом думает он. Хотя мы оба понимали, что совершили ошибку под влиянием ароматической палочки, не так ли? Нет? Да.

Я набралась смелости.

– Насчет вчерашнего… – заговорила я, но Адрик, к моему удивлению, перебил.

– Поцелуя, – закончил он спокойно и расслабленно. – Не надо говорить так, словно это табу. Мы поцеловались, весь мир целуется, и в конце концов забудем об этом, если тебе так хочется.

Я медленно дожевала батончик и уставилась на него с выражением «какого черта».

– Если мне так хочется? – переспросила я ошарашенно. – Что ты имеешь в виду?

– Ну, если тебе удобнее сделать вид, что ничего не произошло, лично я не возражаю, – невозмутимо ответил он. – Я лишь скажу, какая бы дурь ни входила в состав той палочки, она не была настолько тяжелой, чтобы привести нас в бессознательное состояние.

– Ты пытаешься сказать, что благовоние тут ни при чем? – Я сдвинула брови.

– Да, оно возымело действие, но ты ответила на мой поцелуй, и он не оставил тебя безучастной.

Я подняла глаза, нахмурившись еще больше. На лице Адрика, как всегда отталкивающе привлекательном, угадывалась возмутительная ухмылка, появлявшаяся у него всякий раз, когда он испытывал твердую уверенность в собственной правоте.

– Ты намекаешь, что мне понравилось? – проронила я, сообразив, о чем он.

– Утверждаю, – поправил Адрик.

Ах, он утверждал! Я немедленно перешла к обороне.

– Да и тебе тоже, – дерзко парировала я. – И доказательства были очевидны.

Адрик закатил глаза.

– Да, у меня был стояк, и это нормально, учитывая, что ты скакала на мне как безумная и я расслабился, надышавшись дури, – сказал он без тени неловкости, словно речь шла о чем-то несущественном. – Сила воли не отменяет того, что я человек.

Я одарила его широкой, победоносной улыбкой.

– Выделим часть относительно «стояка» и дополним ее фразой «благодаря мне».

Он остановился, посмотрел на меня и сказал с вызовом:

– Ага, ну и в чем проблема?

Я фыркнула, разволновавшись. Фыркнула так громко, что это прозвучало смешно и глупо.

– Проблема, – повторила я, озираясь по сторонам и двигаясь так, словно услышала что-то комичное. – Проблема огромная, Адрик. Конечно, проблема существует. Целая куча проблем. Длинный список проблем.

Он скрестил руки на груди и отступил, глядя на меня сверху вниз, нахально прищурившись.

– Например? Назови хотя бы одну.

Я продолжала сопеть, поскольку на самом деле не знала, какую мину изобразить. Адрик повел себя неожиданным для меня образом. Откровенно говоря, я думала, что он сделает одно из двух: или наябедничает Эгану, или притворится, что ничего не случилось. Учитывая, что старшенький не появился, чтобы публично унизить меня, обвинив в неверности, было понятно, что Адрик ничего брату не рассказал.

Если уж на то пошло, зная Эгана, можно было предположить, что он материализовался бы через две секунды, едва узнав о поцелуе.

– Во-первых, ты… ты мой враг, – привела я основной довод.

– Серьезно? И на какой же войне? – поинтересовался он тем же вызывающим тоном.

– На… этой, – я обвела рукой вокруг себя, – на этой войне. Тут.

– Нет никакой войны, ты ее выдумала.

Война была, но он о ней либо не знал, либо делал вид.

Я решила больше не рисковать. Возобновив путь, принялась на нервной почве быстро доедать свой батончик. Я столько раз откусила от него, что во рту у меня образовался здоровенный ком.

– Я не понимаю, что ты, черт возьми, хочешь сказать, – с трудом прохрипела я, пытаясь проглотить сладкую массу.

Адрик пошел за мной. Он смотрел на меня. Я чувствовала его тяжелый взгляд, но упорно продолжала смотреть на дорогу и молила богов о помощи.

– Ничего, я просто не понимаю, почему ты не хочешь признать, что тебе понравилось, – ровным тоном ответил он.

– Почему я должна это признавать? – жалобно спросила я и героическим усилием проглотила комок, освободив рот. – С чего ты взял, что одержал надо мной верх?

Адрик остановил меня, взяв за локоть. Мое сердце учащенно забилось. Меня снова охватило непривычное чувство растерянности, ибо я не знала, как правильно себя вести и как выходить из сложившегося положения. И виноват в этом был Адрик. Он лишил меня аргументов, обезоружил, оставил без средств защиты. И мне это казалось нестерпимым.

– Можешь объяснить, почему ты уверена, что речь идет о каком-то состязании? – спросил он с оттенком злости. Он больше не улыбался, брови хмурились. Он выглядел озадаченным. – Я действительно не понимаю.

– А разве не так, Адрик? Убеди меня, что все не так, – возразила я решительно. Во всяком случае, я думала, что у меня получилось произнести это решительно.

Неприятность заключалась в том, что я сомневалась уже во всем. Казалось, он обескуражен как никогда. Его смятение было искренним, и по глазам было видно, что он встревожен.

– Сначала ты думала, что я в сговоре с Эганом, чтобы унизить тебя, а теперь решила, что мне необходима победа над тобой, даже такая мелочная? – проронил он, словно подобное предположение являлось верхом нелепости.

На самом деле? Оно было нелепым? Черт, я чувствовала себя ужасно. Я не знала, что делать, и в итоге воспользовалась испытанным средством – заняла оборонительную позицию.

– Ты можешь говорить что угодно, другое дело, насколько правдивыми будут твои слова. Сомневаюсь, что прозвище «Идеальные лжецы» приклеилось к вам случайно, – бросила я.

Однако выражение лица Адрика не изменилось. Наоборот.

– С каких пор глупое прозвище служит хоть каким-то объяснением?

– Не только прозвище, еще и репутация… – промурлыкала я, прищурившись.

Адрик помрачнел больше и открыл рот, намереваясь ответить, но передумал, возможно, не желая наговорить лишнего. Тряхнув головой, он спросил с растерянным видом:

– Ты разговариваешь со мной как с мальчиком по вызову или кем-то вроде того?

Я изобразила удивление.

– Слушай, девяносто дней… Это сколько девушек за год? Не так уж и много, но если учесть еще и тех, с кем одновременно были короткие связи, поскольку я не думаю, что вам знакомо понятие верности…

Он разозлился. Очень сильно. Растерянность как рукой сняло. Он сжал губы, взгляд сделался суровым. На миг мне стало не по себе от его взгляда. Я поняла, что облажалась, но в тот момент была способна только все испортить, без вариантов.

– Я говорил, что меня подобные игры не интересуют, но ты же видишь лишь то, что хочешь видеть, так? Хотя бы на одну минуту перестань сравнивать меня с братьями, и, может, тогда ты поймешь, кто из нас двоих скорее умрет, чем признает правду. Очевидно, что это не я.

Выговорившись, он повернулся ко мне спиной и перешел улицу, удаляясь.

Я выдохнула, ощущая смутную тревогу, и тоже повернулась, чтобы уйти, но замерла на мгновение. У меня возникло мимолетное желание догнать его и сказать: да, я прекрасно осознаю, что он отличался от братьев, но у меня было масса причин не доверять ему. Тем не менее я вскинула подбородок и отправилась своей дорогой.

Все верно, именно я скорее умерла бы, чем признала, что на самом деле Адрик обладал множеством качеств, привлекавших меня.

Проклятый чувственный Адрик.

Проклятый и чувственный.