На полу на мягком ковре свернувшись клубочком спал здоровенный пушистый белый кот, лишь изредка он вздрагивал и тихо помявкивал, а потом подергивал передней лапкой с выпущенными когтями, словно отгонял дурной сон.

На широкой кровати лежала женщина, она была очень бледной, словно после тяжелой болезни, и порой казалось, что совсем не дышит, но если присмотреться получше, то было заметно как иногда поднимается и опускается грудь. Жизнь еще теплилась в этом ослабленном изможденном теле.

В кресле рядом с кроватью задремала молодая девушка, ее черные смоляные кудри мягкой волной спадали на плечи, а на щеках играл румянец.

Какой контраст жизни и смерти на расстоянии вытянутой руки! Сова медленно закрыла и снова открыла глаза.

На коленях у девушки покоилась старинная книга в черном кожаном переплете с коваными застежками из черненого серебра. Редкий экземпляр. «Ведические обряды и сказания о переселении душ» гласили древние руны на обложке. Но сова не умела читать древние тексты, поэтому для нее это были всего лишь замысловатые закорючки.

Вдруг сова встрепенулась и повернула бронзовую голову на звук. В коридоре слышались шаги. Птица успела замереть неподвижной бронзовой статуэткой за секунду до того, как дверь открылась и в комнату уверенной походкой вошел мужчина.

- Я вас напугал, леди Гилворт? – спросил он встрепенувшуюся и отложившую в сторону книгу Мадлен. – Вы уснули. Как она? Так и не приходила в себя?

Герцог подошел к кровати и взглянул в бледное лицо больной.

- Нет. Я задремала. Который час? – встрепенулась девушка.

- Уже поздно. Вам пора домой.

- Когда вы вернулись из столицы?

- Только что. Дел оказалось гораздо больше, чем я представлял изначально. В столице той ночью пострадало очень много людей и нелюдей. Но теперь по большей части все они пришли в себя, хоть и сильно ослабли после болезни, но многие уже вернулись к привычным делам. Позавчера очнулась королева.

- Вот как? – удивилась целительница. – Ведь ее Величество пробыло в забытьи больше месяца. Гораздо больше. Хотя в нашем лазарете тоже почти все очнулись… - девушка осеклась и как-то виновато взглянула на герцога. – Кроме двоих. Мне сообщили, что последние больные вчера перестали дышать.

- Наше герцогство на удивление не сильно пострадало по сравнению с остальной империей. – невесело усмехнулся герцог. – В Сореме не проснулась почти треть. И весь центр города разрушен полипами. Хотя, вспоминая полностью опустошенный город и окрестности, понимаю, что это действительно победа.

- Сколько же семей потеряло родных и близких… - Мадлен переживало чужое горе, как свое собственное. – Нужно организовать помощь. Император уже распорядился о поддержке Сорема?

- У нас сейчас нет императора. Двор в панике. А скоро будет и вся империя… Теперь стало известно, что император погиб. Поэтому сейчас идут срочные приготовления к коронации принца Арманда. Через пару дней я опять отбываю в столицу, там я сейчас нужнее.

Герцог наклонился и взял в руки бледную ладонь больной.

- Холодная. – прошептал он задумчиво. - Почти как лед. Надеюсь, она придет в себя за это время. А ведь прошло уже две недели…

Мадлен встала с кресла и уже хотела откланяться, но ее задержала последняя просьба герцога.

- Напишите мне, если она очнется, когда я буду в столице? – он сглотнул и поспешно поправился. – Когда она очнется…

- Конечно. – тихо ответила девушка. - Доброй ночи ваша Светлость.

- Доброй ночи. Позовете сиделку?

Мадлен лишь кивнула и закрыла за собой дверь.

Оставшись в комнате один, герцог опустился на край постели и взял в руки холодную ладошку, бережно, словно пытаясь согреть.

- Ну же, - прошептал он хрипло. – Возвращайся. Ты же всегда была неутомимой авантюристкой… Что же сейчас-то? Мне больше некого спасать из совершенно дурацких ситуаций. – мужчина вздохнул. – Прости, что считал тебя совершенно бесполезной и глупой. Ты смешная и забавная, но в то же время добрая и честная, и без тебя здесь будет пусто.

Герцог поднялся и направился к двери, но уже повернув ручку вдруг обернулся.

- Знаешь, Медведева, - его голос прозвучал резко и жестко, а глаза блеснули знакомым яростным огнем. – После твоих выходок, я часто считал, что хуже уже быть не может, а ты продолжала удивлять меня вновь и вновь. Но вот то, что сейчас вот – хуже некуда! – и уже тише добавил. – Чудовище…

А затем не оглядываясь вышел вон и так хлопнул дверью, что на потолке закачалась массивная люстра, переливчато зазвенев хрустальными висюльками.

Я открыла глаза.

Судорожный вздох. Звон в ушах, тяжесть и слабость во всем теле, словно оно не мое… Мокрый нос уткнулся мне в щеку, кое как подняла ослабевшую руку и опустила на загривок Пушка.

- Котя… - и голос хриплый и чужой.

Провела рукой по шелковой спинке, еще раз и еще. Пальцы начинали слушаться. Наверное, минут через десять я уже сидела, облокотившись на подушки и грела ладони в длинной шерсти Пушка, который по-хозяйски устроился у меня на коленях. Я чувствовала легкое дуновение ветра на своих щеках.

За окном небо уже полыхало алым, солнце садилось за реку, а по воде скользили рыбацкие лодки под белыми треугольными парусами, припозднившиеся ласточки возвращались в свои гнезда. А внизу во дворе кто-то не видимый мне напивал басовитым голосом «Тра-та-та, тра-та-та. Мы везем с собой кота».

И в этот момент мне не хотелось ни славы, ни денег, ни красоты.

Просто было хорошо от наполнившего душу умиротворения, которое вместе с закатными лучами наполнило каждую клеточку моего тело, разлилось по венам спокойным счастьем, согрело теплом мурчащего кота, заботой людей, ставших вдруг такими близкими.

Как же хорошо просто жить!

Конец первой книги.