— Нет, — резко произнес Майк.

— Ты не можешь сказать «нет», прочитав всего два предложения.

— Могу, и я уже сказал, — возразил Майк. — Мне не нужна собака-поводырь. Мне не нужна долбанная… мне не нужно это.

— Потому что ты не инвалид? — подсказывает Лиам. — Господи Иисусе, Майк, ты чуть не отрубил свой гребаный палец, готовя ужин.

— Пошел ты.

— Ты хочешь, что? — спрашивает Лиам. — Притвориться, что здоров…

— Когда я говорил, что, блядь, здоров? — заводится Майк. — Думаешь, я не знаю, что мое тело, черт возьми, сломано? Ты думаешь, я не знаю этого? Я знаю и понимаю это лучше, чем кто-либо! Думаешь, я не в курсе, с чем я живу, Лиам?

— Мне тоже приходится с этим жить.

— Нет, — говорит Майк. — Тебе, блядь не приходится.

Лиам пристально смотрит на него.

— Иди на хрен, — в сердцах произносит он.

Майк хочет сказать то же самое в ответ, но вместо этого выдыхает.

— Ты живешь вокруг этого. Ты видишь это. Но твоя голова, блядь, не сломана.

Лиам тяжело выдыхает, он как будто тоже сдерживается, чтобы не ляпнуть первое, что приходит в голову. Может быть, это и есть то, что называется прогрессом.

— Лучше не станет, — наконец, говорит он.

— Никогда, блядь, — соглашается Майк. — Это своего рода определение дегенеративности.

— А что, если в следующий раз будет еще хуже? — спрашивает Лиам. — А что, если ты упадешь, или ударишься головой, или…

— Прекрати, блядь, придумывать хреновые сценарии, — возмущается Майк.

— Придумывать? — повышает голос Лиам. — Об этом тебе все время говорят! Врачи твердят, чтобы ты больше обращал внимания на подобные вещи.

— Но ничего не случилось из того, что они трындят, так что ты просто…

— Я просто пытаюсь быть ответственным, блядь, потому что ты не хочешь им быть, — кричит Лиам и выбегает из кухни, как истеричный подросток.

Майк собирает каждый чертов лист и выбрасывает в мусорное ведро. Он должен положить их в контейнер для бумаг, но к дьяволу все это. Мусор — он и есть мусор.

В ту ночь Майк спит в комнате для гостей. Честно говоря, это даже хорошо, потому что утром «Норт Старз» уезжают на выездную игру, и потому что у Майка есть чувство, что, если Лиам будет виться под ногами, он скажет ему что-то уродливое и жестокое, на самом деле не имея это в виду. Долбанные слова, которые он не сможет забрать обратно, и Лиам… Лиам может валить, куда угодно, Майк ясно дал понять, но реально не собирается его прогонять. Это должно быть решением пацана.

К тому времени, когда Лиам вернулся, Майк остыл. По крайней мере, остыл настолько, что, если Лиам не поднимет эту тему, Майк оставит все в покое, притворится, что никогда ничего не было. Его такой сценарий вполне устраивает.

Но это чувство не взаимно, и Лиам всегда был хорош в том, чтобы «бросать перчатку».

Лиам целует его, когда входит, у него холодный рот, холодные руки. Он ест салат с макаронами, который Майк приготовил заранее, и кажется, что все в порядке. Майк думает, что Лиам отпустил ситуацию, пока тот не зовет его после обеда в гостиную, и не с тем нытьем, которое означает, что он хочет секса — в его тоне слышится что-то иное.

Майк подумывает о том, чтобы притвориться, что не слышит, но слух-то у него как у рыси, и Лиам в курсе этого. Майк знает нескольких парней, у которых во время драки лопнула барабанная перепонка, но самому ему в этом плане повезло, если это можно так назвать. В те дни, когда у него мигрень, он бы предпочел потерю слуха.

— Присядешь? — спрашивает Лиам, как только Майк входит, и Майк еще больше напрягается. Еще до того, как его задница падает на диван, в голове мелькает полудюжина сценариев, ни один из которых не видится приятным.

— Я не могу больше так жить, — начинает Лиам, и Майк на мгновение думает, что под «так» он имеет в виду, ну… их.

Он думал, что почувствует облегчение. Это правильный выбор для Лиама, для которого Майк хочет лучшего. И понимает, что это самое хваленое «лучшее» для Лиама — это далеко не он, Майк. Казалось, он должен почувствовать облегчение.

Но чувствует, что его сейчас стошнит.

— Ладно. — Каким-то образом удается Майку справиться с желчью в горле.

— Не… — продолжение дается Лиаму с трудом. — Господи, Майк, ты серьезно? Черт, я говорю, что все это неправильно.

— Что… — говорит Майк, сглатывая желчь. — Как именно ты не может жить?

— Помнишь, я тебе рассказывал о служебных собаках? — спрашивает Лиам.

Учитывая, что они не поднимали эту тему на протяжении всего отсутствия Лиама, Майк не уверен.

— Мы уже говорили об этом. Я же сказал тебе «нет».

— Да, ну, вот мы снова говорим об этом, — напирает Лиам. — Потому что прямо сейчас я не могу продолжать играть.

— Что, черт возьми, значит, что ты не можешь продолжать играть?

— А ты как думаешь?

— Надеюсь, ты не имеешь в виду хоккей, — начинает подозревать Майк, и выражение лица Лиама говорит, что это действительно так. — Ты, черт возьми, говоришь не о хоккее, — повторяет Майк, потому что, возможно, если он скажет это снова, то пробьет твердую гребаную голову Лиама, так это глупо.

— Ты же знаешь, что мой контракт истекает в конце сезона, — отвечает Лиам. — И я сейчас нахожусь в процессе переговоров с «Норт Старз», и я… я не хочу, если не…

— Тебе двадцать семь лет, черт возьми. Ты в гребаном расцвете своей карьеры.

— Мне плевать.

— Я не собираюсь об этом… — начинает Майк.

— Мне это даже больше не нравится! — кричит Лиам. — В этом месяце я провожу каждую блядскую минуту, боясь, что ты снова порежешь руку или упадешь с лестницы, и что, когда тебе понадобится помощь, никого не будет рядом. Я не могу проводить каждую гребаную поездку, думая, как я вернусь домой и найду тебя…

Мертвым. Что он вернется домой и найдет Майка мертвым.

— Так что, если ты не собираешься воспринимать все всерьез, я не собираюсь продолжать играть. Потому что я не могу больше играть. Меня все время тошнит, и я не могу больше думать об игре.

— Не смей мне угрожать, блядь.

— Я тебе не угрожаю! Я даю тебе выбор!

— Ты не даешь мне выбора, ты ставишь мне гребаный ультиматум, — орет в ответ Майк. — Вспылил, а потом сможешь взять свои слова обратно?

— Мне все равно! Клянусь богом,