мозги и превратили в безжалостных убийц.

Про Двести шесть — пять, который вдруг решил покончить с собой и со своим любимым симбионтом. Может быть, феолец боялся именно этого — потери личности, превращения в злобного агента странной сверхцивилизации?

А они сейчас пытаются выйти на контакт с шизофренической культурой, которая одновременно уничтожает миллионы жизней — и говорит «привет» прилетевшему кораблю!

— Идём, — сказал Матиас.

И, подавая пример, лёг на ближайший «саркофаг», бросив сумку себе в ноги.

Уолр растянулся на том же, где сидел.

— Минуту, — сказала Ксения. Положила сумку и оружие на свободную лежанку, потом запустила руку в оттопыривающийся карман комбинезона и достала маленький белый шар.

— Что это? — спросил Матиас, насторожившись.

— Связь, — коротко ответила Первая-отделённая.

…Учителя звали Беркли, очень по-земному. Лючия не знала, настоящее ли это имя или временное — ей уже рассказали, что на Лисс живут так долго, что люди меняют свою внешность, пол, имена. Учитель ей нравился. Он выглядел пожилым (обмолвившись, что как-то взял отпуск и полвека прожил беззаботной жизнью пятилетнего ребёнка, пока это ему не надоело вконец), был ироничным и явно симпатизировал Лючии.

Ей тогда было двенадцать, с Земли её забрали год назад, и она только-только начала постигать природу Вселенной.

— Скажите, учитель, а мои родители когда-нибудь смогут попасть на Лисс? — спросила она. Вообще такие вопросы она старалась не задавать, всё-таки землян на Лисс недолюбливали, и Лючия понимала причину.

— Ты хотела бы этого? — спросил Беркли небрежно.

Он стоял у окна, глядя на парящий в небе радужник. Километровой длины разноцветное полотнище медленно и плавно дрейфовало по ветру. На краю радужника стояло несколько человеческих фигурок. Может быть, смотрели на здание школы, может быть, любовались островами учебного архипелага.

— Да… — сказала Лючия, стыдясь своих слов.

— Давай обсудим, — согласился Беркли. — Сейчас ты думаешь о родителях, они с тобой, в твоём сознании…

…Лючия моргнула. И обнаружила себя замершей над панелью кухонного синтезатора.

— Лючия! — прошипела ей под ухо Мари. — Перец вводить?

— Что? — спросила Лючия, поворачиваясь. — Конечно!

— Какой и сколько?

Мари была неприятной, порой исподтишка пакостничала, но даже в двенадцать с небольшим лет отличалась такой пышностью фигуры и столь многообещающим взглядом, что взрослые мужчины вздрагивали и отводили глаза. Лючия считала, что у Мари по окончанию обучения прямой путь в специалисты систем жизнеобеспечения какого-нибудь роскошного круизного лайнера, где она пару рейсов будет сводить с ума богатеньких клиентов, а потом выскочит замуж за дряхлого миллионера. Ну или миллиардера, если ей хватит терпения выбирать год-другой.

Лючии очень хотелось сказать «кайенского» или «чили». Она комплексовала по поводу своей фигуры, совсем не такой роскошной, как у Мари, да и строить глазки не умела. Но всё-таки Лючия была честной девочкой.

— Немного сладкого! Сушёная паприка!

Мари благодарно кивнула и отодвинулась к своему синтезатору. Зачёт по горячим сладким блюдам считался одним из самых сложных.

— Что там за разговоры? — с напускной строгостью спросил Даниэль, один из преподавателей. Он был пожилым, одиноким, к своим юным подопечным относился покровительственно, чем все без зазрения совести пользовались.

— Ничего, учитель! — откликнулась Мари. — Все в порядке, Лючия запуталась в рецепте, я ей помогла!

И затрепетала ресницами, глядя на Даниэля.

Тот откашлялся и погрозил девчонкам пальцем.

Лючия закусила губу.

Надо было посоветовать кайенский перец…

…Она открыла глаза.

Вокруг царила полутьма, воздух был влажен и горяч, в её обнажённое тело впились зонды Ауран.

Ей было семнадцать лет, Ауран похитили её с «Твена» в самый последний момент перед непоправимым…

«Фло…» — попыталась сказать Лючия, но гибкий шланг в горле мешал произнести хотя бы звук.

— Терпи, — сказал Ауран с неожиданной мягкостью, которая напомнила ей сразу двух учителей. — Идёт синхронизация изолированных зон гиппокампа и неокортекса. К счастью, мы имеем дело всего с двумя потоками, наложенными на один возрастной период, и поиск соответствий возможен. К несчастью, оба потока реальны и устранение любого из них будет являться убийством личности.

«Остановите их!» — вновь закричала Лючия. Но её крик не был никому слышен.

— Мы начинаем создавать второй шов воспоминаний, — сказал Фло. — Терпи.

И Лючия вновь провалилась в обе свои жизни.

Для гиперпространственной скрутки нет расстояний. Когда-то Ксения могла бы в общих чертах объяснить, как именно существующая в нереальности квантовая нить скручена в нечто, напоминающее мягкий белый шарик. Теперь — нет. Лишние и опасные знания ушли из неё в тот миг, когда она перестала быть Третьей-вовне.

Матиас смотрел на неё с подозрением и любопытством. Уолр — с пониманием и лёгкой завистью. Технология мгновенной персональной связи в Соглашении была доступна лишь Ракс.

Ксения закрыла глаза и сжала скрутку. В голове зазвучал голос.

— первая отделённая я ждала тебя

Ей показалось, или в лишённом интонаций голосе Второй-на-Ракс действительно было облегчение?

— Прости, я задержалась с докладом.

— не переживай о том что уже не изменить

— У нас были проблемы.

— это ожидаемо девочка и пилот

— Ты знала, Мать?

— допускала но это вне контроля противостояние вошло в решающую фазу

— Мы на планете возле звезды Лисс. Тут нет ничего, кроме устройства на орбите, создающего корабли из плазмы, и помещения на планете, которое Лючия назвала «точкой выхода». Корабли неагрессивны.

— ты не путаешь понятия вход и выход

— Нет. Что это значит, Мать?

— что всё может быть хуже планируемого

— Пятеро членов экипажа, включая меня, планируют воспользоваться «точкой выхода».

— я люблю тебя и верю в тебя первая отделённая

— Мать… Мы поступаем правильно?

Скрутка передавала информацию мгновенно, а по сравнению с Ракс даже Марк был невыносимым тугодумом. К тому же, в отличие от Марка, Вторая-на-Ракс никогда не озабочивалась имитацией размышлений.

Но сейчас она ответила не сразу.

— вы поступаете так как должно и мы поступаем так как должно

— Мне страшно, Мать, — сказала Ксения мысленно.

— нам страшно всем но всё решится очень скоро

— Двести шесть — пять и его симбионт покончили с собой! Почему?

— феольцы умны и лишены животной тяги к жизни в обоих своих компонентах

— Это не ответ!

Она не сразу поняла, что спорит со Второй-на-Ракс. Что мысленно кричит на неё.

— ты узнаешь ответ раньше меня первая отделённая

Снова пауза. И, одновременно с тем, как шарик в руках рассыпался в пыль, Ксения услышала последние слова той, кого звала матерью.

— иногда я завидую тебе

Ксения открыла глаза, отряхнула руки. Улыбнулась Матиасу.

— Мать передаёт нам всем привет и желает удачи.

— Мать? — заинтересовался Криди.

— Она говорит о Второй-на-Ракс, — сообщил Уолр. — О том планетоиде, на котором находился «Твен».

— С такой мамой очень легко получить комплекс неполноценности, — ответил Криди. Лицо кота