А я ведь даже не подумал, что в ту ночь среди погибших мог быть кто-то из моих знакомых и друзей.

Я рассказал ей о случившемся и попросил денег. Девушка нервно пожала плечами.

— Прости, — сказала она тихо, избегая моего взгляда.

— Все хорошо, — соврал я.

Гуса я так же нашёл в его комнате. Поначалу он подумал, что я пришёл на тренировку, уже начал делиться некоторыми слухами по поводу случившегося, но осекся, напоровшись на мой взгляд.

И снова пришлось рассказывать всю неприятную историю.

— У меня только семь серебра, — сказал он, протягивая монеты.

— Спасибо, — ответил я, чувствуя, как эти монеты жгут мою ладонь.

Гус задумался на секунду, а потом добавил:

— Мы можем продать топор Барта, если ты еще не сделал этого. Я займусь, если хочешь.

Я не мешкал.

— Давай. Ему он уже ни к чему.

— Я займусь этим сам и принесу тебе деньги.

— Хорошо, договорились. И… Спасибо.

Я чувствовал себя мелким воришкой, который крадёт последние крохи у друзей. Но если не сделать этого, будет еще хуже.

Следующей остановкой были городские ростовщики. Я знал, что связи с ними приводят к риску и грязным делам, но мне было плевать. Все ради матери.

В грязном переулке я наткнулся на одного из них — высокий мужчина в дорогом плаще уже вышел из дома и через минуту скрылся бы в переулках. Его сопровождала охрана — мордастые насупленные мужики, будто ростовщик любил находиться в компании крупных приятелей.

— Деньги? Сколько-сколько? — переспросил он усмехнувшись. — Парень, мне сейчас в обмен на пару золотых лучших дочек готовы сосватать. Ты думаешь такой один? У меня занимают люди, до которых ты в жизни не достанешь, чтобы их подошвы поцеловать. Вали прочь и не докучай.

— Мы можем сотрудничать в будущем, просто выслушайте моё предложение… — начал было я, но он махнул рукой, и охранники шагнули вперёд.

— Тебя стоит проучить за твоё упрямство, непослушание и потраченное время. Знаешь, сколько стоит моё время? Я бы прямо сейчас поставил тебя на процент, не будь ты таким ничтожным сопляком. Разберитесь с ним!

Я попытался защититься, используя ледяную магию, но силы заканчивались. Удары сыпались один за другим. Меня били равнодушно и методично, без излишней жестокости, будто молотили мешок с песком. Отбивался как мог, прикрывая голову и живот, но вскоре силы покинули меня окончательно.

Когда они, наконец, оставили меня в покое: лежать в грязи тихого переулка, я попытался подняться на ноги, но тело поначалу отказывалось слушаться. Несколько минут я просто лежал, пока боль не притупилась настолько, чтобы я смог подняться и уйти. И всё же ростовщики не казались для меня крайними мерами. Был кое-кто ещё.

* * *

Дом брата находился на другом конце города. Я добрался туда ближе к вечеру. Я шатался от усталости, весь измазанный в грязи, будто бездомный пёс. Постучал в дверь несколько раз — без ответа.

Тогда я перелез через низкий забор и оказался во дворе, ухоженном и богатом, и пошагал по дорожке, выложенной подогнанными друг к другу камнями.

Едва я ступил на крыльцо, как ко мне подскочил старик в сером костюме — слуга брата.

— Уходите! Вас здесь быть не должно! — начал он громко возмущаться. — Как вы вообще проникли сюда?

Я ухватил слугу за воротник, оставляя грязные пятна на чистой ткани, и впечатал спиной в стену. Мельком удивился, с какой легкостью у меня это получилось.

— Закрыл рот, — спокойно сказал я. Сил на эмоции уже не было. — Где Самир?

— Он пошёл проверить ба-аню, — проблеял слуга.

Дрожа всем телом, старик указал на небольшую постройку неподалёку. Из трубы подымался слабый дымок, разнося по округе запах древесного дыма.

Я отпустил слугу и быстро пошагал туда.

Дверь была заперта, но Самир открыл, стоило мне затарабанить кулаками о дерево. Изнутри пахнуло влажным теплом.

— Ты… Но что… Эй, я не разрешал тебе входить!

— Плевать, — отрезал я, закрывая за собой дверь.

Самир хотел снова возмутиться, но осекся, увидев мое грязное лицо, синяки и кровь на одежде.

— Мама отравилась, — сказал я прямо, после чего без остановки рассказал, что произошло. Про нашу с ней прогулку, про взрыв и про то, что было потом. Многое он наверняка знал и сам, но вряд ли предполагал, что пострадала и наша мать.

По мере рассказа лицо брата бледнело. Стоило мне закончить, он сорвался на крик:

— Ты потащил её в самый центр! Это ты виноват!

Вместо ответа я окутал кулак защитной пленкой и саданул в стену бани. Постройка задрожала, а на бревне осталась едва заметная вмятина.

— Закрой рот и задумайся о важном: о жизни матери. Посчитай навскидку, сколько ты можешь дать мне денег на ее лечение. Затем — поднапрягись, и посчитай снова, только в этот раз прими во внимание, что ты можешь продать, где ты можешь ужаться, извернуться, у кого взять в долг, у кого вымолить деньги, и скажи, что ты можешь дать мне два золотых. Я жду.

Самир замолчал на мгновение, а потом опустился на лавку у стены и закрыл лицо руками.

— О Ками! Ты вообще знаешь, что дедушка Пирий взял с меня слово: если я помогу хоть чем-то маме или тебе, пока ты с ней живешь, всё будет кончено? Он вывел меня в люди с этим условием, понимаешь⁈ Моё дело, моя семья — все это держится на его милости! Я уважаю и люблю маму, но дедушка…

— Ты сейчас ставишь свои деньги и положение выше матери, правильно?

Самир поднял на меня глаза, полные слез.

— Да! Да! Потому что это шесть жизней против одной! Моя жена, моя дочь, слуги, все они зависят от моей работы!

— Задумайся о нашей матери, идиот, — процедил я. — Ты можешь помочь мне втайне от него. Мне нужно всего два золотых. Что для тебя эти деньги? Так действительно настолько боишься своего деда, что готов отречься от матери?

Вместо ответа Самир зашелся в рыданиях.

— Где Пирий? — спросил я, глядя на брата с брезгливостью. — Я поговорю с ним по поводу его дочери. Думаю, ее возможная смерть — достаточный повод, чтобы засунуть все обиды под ковер.

Самир между всхлипами назвал адрес в Золотом квартале.

— Если старик не разрешит, тогда