аккорды, грохочущие громом, когда находишься посреди зала, и сердце заходится восторгом от мощи шквала звуков, словно сам сидишь за роялем и пытаешься выразить словами то, что словами выразить невозможно. Покойная жена, любительница музыки, часто таскала меня на такие выступления. Хотя как сказать «таскала». В первый раз шел неохотно — даже моими толстыми пальцами можно было набрать на клавиатуре название любой группы, включить и послушать их на колонке, и я не понимал, зачем платить деньги за посещение концерта. Но на второй раз уже сам искал билеты, а после второго — бежал, опасаясь опоздать. Наконец, понял, насколько звук в колонках отличается от концерта вживую.

— Я не так часто ее слышу, — пожимаю плечами.

Мы продолжали идти по улице и разговаривать обо всем, что приходит в голову. Где-то вдали слышались скрипы несмазанных ставень или шаги запоздалых прохожих.

— О чем ты мечтаешь сильнее всего? — неожиданно спросила девушка.

Я подавил соблазн пошутить, что совсем недавно я мечтал о повышении пенсии и тишине на этаже сверху. Отделался очередной банальностью:

— Сейчас я мечтаю, чтобы эта ночь не заканчивалась. А ты?

Кира посмотрела на меня оценивающе, но вместо ответа предложила:

— Проводишь меня домой?

Неужели переборщил с банальщиной и слащавостью?

— Конечно, — сказал я хрипловатым голосом. — Прослежу, чтобы тебя никто не тронул по дороге.

Она рассмеялась и крепче сжала мою руку. Холодало, но её пальцы были тёплыми даже в прохладном воздухе ночи. Я сразу же отбросил мимолётные сомнения.

Наконец, мы подошли к гостевому дому. В ночи его фасад выглядел мрачновато, но в окнах первого этажа горел свет.

Кира остановилась у массивной деревянной двери, украшенной потрескавшейся краской, и обернулась ко мне. Её глаза блестели в темноте, и я заметил на её лице лёгкую улыбку.

— Подожди здесь, — сказала она шёпотом, нехотя отпустив мою руку. — Я проверю, всё ли спокойно.

Девушка тихо приоткрыла дверь, заглядывая внутрь. Несколько секунд она стояла неподвижно, словно прислушивалась к чему-то. Затем повернулась ко мне и показала быстрый жест — можно идти.

— Быстро, — прошептала она, и я шагнул внутрь.

Мы пересекли входной зал. Полы здесь были деревянными, и каждый мой шаг отзывался глухим скрипом — я старался не топать, но идти на цыпочках не собирался. Кира двигалась уверенно и бесшумно.

Вдруг Кира резко остановилась и обернулась ко мне. Она приложила палец к губам и указала на лестницу в конце коридора. Мы снова двинулись вперёд, на этот раз ещё тише.

Лестница была узкой и крутой, перила холодные на ощупь. Кира легко взлетела по ступеням. Я шёл следом, не мешая девушке, которой захотелось поиграть в разведчика.

— Здесь, — прошептала Кира едва слышно, кивнув на одну из комнат. Достала из кармана массивный ключ и открыла дверь.

Лучница замерла на пороге. Я видел за ее спиной небольшую уютную комнату с тяжёлыми шторами, мягкими подушками на кровати и даже циновкой у двери. В отличие от «апартаментов» того же Гуса комната Киры казалась достаточно уютной.

А ещё девушка выглядела раскрасневшейся. И вряд ли от бега по лестнице.

— Слушай, — вдруг произнесла Кира. Её голос стал серьёзнее, чем раньше. — Хочешь зайти?

— Но я уже зашёл, — с улыбкой ответил я.

— Да. Но… Только… в общем, у меня будет условие, — Кира уже и не пыталась скрыть своего волнения. — Пообещай никому не рассказывать о том, что я тебе… покажу. Хорошо?

Её голос стал тише. Девушка смотрела на меня так, будто искала подтверждение, что может доверять.

Вместо ответа я перестал играть в мальчика — осторожно положил ей ладони на пояс, потянулся к ней и поцеловал.

* * *

Когда я уходил под утро, она выпроводила меня за дверь комнаты и снова посмотрела на меня тем же взглядом — настойчивым и настороженным.

— Помнишь своё обещание? — прошептала она. — Китт, я серьёзно. Никому и никогда.

— Помню, — ответил я тихо. — Никому ни слова. Ни о том, что показывала, ни о том, что делала сперва, и делала потом, и…

Кира покраснела и бесшумно захлопнула дверь.

Я спустился по лестнице, толкнул входную дверь и потопал домой.

Мне было хорошо. Ночь прошла великолепно для нас обоих.

Нарушать неписаные (а может, и писанные) джентльменские правила и хвастаться своими ночными успехами я и не планировал. Здесь не слишком хорошо относятся к девушкам, которые занимаются всякими приятностями до брака. К Кире, конечно, спрос другой: она практик, человек, идущий по пути силы, и если обычной девушке останется только бежать от слухов, то Кира может отделать сплетников и заставить их держать язык за зубами. Впрочем, доводить до подобного я все равно не желал — если о нас узнают, это вряд ли добавит ей хорошего настроения.

Девушки хотят близости так же сильно, как и парни. Только вот общество устроено так, что если за подобные подвиги парни получают одобрение, то девушкам приходится ухитряться, чтобы получить желаемое и остаться с незапятнанной репутацией.

Глава 19

Сегодня фестиваль — день, который весь город ждал целый год!

Несмотря на массу пережитых праздников, фейерверки на которых заставили бы местных съесть от зависти свои бумажные фонарики, я проснулся с приятным волнением в груди — тем самым, которое не испытывал от праздников последние лет пятьдесят.

В этому году я решил пойти на фестиваль — прямо в центр города, в Золотой квартал, и взять маму с собой. Она уже давно не выходила на подобные празднества иначе, чем с лотком сладостей в руках.

Фестиваль в центре Золотого квартала — это не просто шумные гуляния, это настоящее чудо, на которое только способны жители города. Я хотел, чтобы мама снова почувствовала себя частью этого мира. Повеселилась, отдохнула, запустила в небо бумажный фонарик. Наверняка она делала это каждый год, прежде чем Пирий разрушил ее жизнь и заставил покинуть Центральный квартал.

Я надел лучшую рубаху и купленную по случаю праздника жилетку.

Когда я постучался и вошёл в комнату мамы утром, увидел ее в платье, которое мы купили вместе не так давно. Женщина разглядывала себя в крохотное зеркальце: смотрела так, будто видела своё отражение впервые за долгое время.

— Ты выглядишь прекрасно, — сказал я уверенно.

Она обернулась. Её глаза блестели, но я не мог понять, от радости или от воспоминаний. На губах играла легкая