положении. Однако рядом с сестрами по-прежнему приходится держать ухо востро.

Как и с Франко…

– Неужели он навещал вас лишь дважды на этой неделе? – спрашивает Имоджен, улыбаясь уголками губ. Мне отлично знакомо это выражение. К нему, как обычно, прилагается цепкий, оценивающий, расчетливый взгляд, выискивающий любую трещину в моем самообладании, чтобы скользнуть в нее вместе с коварными планами. К несчастью для сестры, не так уж она и умна.

– Правда? – ровным голосом спрашиваю я. – Я не считала.

Само собой, считала, и сестра права. Лишь дважды он приглашал меня на короткую прогулку, когда во дворец на экскурсию приходили люди, – подобные привилегированные туры возможны лишь в течение месяца светского сезона и, похоже, привлекают довольно многих. Во время этих кратких прогулок принц пытался вести себя по-прежнему уверенно, но я ощущала между нами какое-то напряжение, хотя и не стала выяснять его причину. Я просто шла рядом с Франко, поддерживая ничего не значащую беседу, чтобы устроить представление для собравшихся и заставить их поверить в наши отношения. После оперы мы не затрагивали личных тем, обсуждая лишь погоду и прочие глупости.

Клара кладет карту на стол, и сестры обмениваются понимающими взглядами.

– Может, вам написать ему письмо? Я отнесу, – хлопает ресницами Имоджен. – Принцессу никто не посчитает слишком навязчивой.

Мне так и хочется закатить глаза, но я с трудом беру себя в руки. Конечно, она с радостью доставит принцу мое письмо, найдя для себя благовидный повод лишний раз с ним пообщаться. Щеки вдруг вспыхивают, и я стискиваю челюсти.

– В этом нет нужды.

– Нет? – Имоджен приподнимает бровь. – Вы больше не встречаетесь, ваше высочество? Или ваши чувства не столь сильны, чтобы писать романтические письма?

Я замечаю, как Имоджен пинает Клару под столом, и та, одарив сестру сердитым взглядом, выдавливает из себя улыбку.

– Да-да, ваше высочество. Напишите принцу, и пусть Имоджен отнесет ваше послание. Это будет очень романтично.

Идиотки! Все их замыслы для меня – словно открытая книга, но сомневаюсь, что и настоящая принцесса купилась бы на их уловки. И на что вообще надеется Имоджен? Допустим, она отправится в личные покои принца, передаст ему мое письмо, а что дальше? Он тут же пригласит ее на чай и признается в любви? Она правда верит, что заслужит его расположение, исполнив одно-единственное поручение? Если так, она и в самом деле дура и совсем не знает принца.

Хотя, о чем это я? Ведь я и сама его вовсе не знаю. А Имоджен просто-напросто верит слухам о его репутации и считает Франко легкой добычей. Хотя, судя по резким словам, брошенным мне в переулке, он весьма нетерпим к вешающимся на него человеческим женщинам.

Прищурившись, я разглядываю Имоджен, размышляя, не стоит ли и в самом деле послать ее к принцу. Он без всяких угрызений совести пресечет ее явные попытки соблазнения, а я посмотрю, как ей понравится быть униженной. Но после я бросаю взгляд на низкий вырез ее платья и скривленные в надменной усмешке губы… А вдруг есть хоть малейший шанс, что я ошибаюсь и она вполне способна его завлечь?

Я поспешно откладываю вышивку и, даже не взглянув на сестер, торопливо направляюсь к балконным дверям, выхожу на улицу и захлопываю за собой дверь. Она закрывается не полностью, но у меня нет сил к ней возвращаться. Я подхожу к перилам и кладу руки на балюстраду. Три огонька тут же устремляются ко мне, кружат над головой, но, к счастью, не дразнятся, как обычно. Вряд ли сейчас у меня нашлось бы на них терпение.

Вздохнув, я закрываю глаза и подставляю лицо теплому утреннему солнцу. Легкий ветерок овевает кожу, успокаивая бешено стучащее сердце. Что на меня нашло? Почему я так разволновалась лишь при мысли, что Имоджен сможет соблазнить принца? Меня всегда огорчали ее планы по поимке супруга, но в этот раз почему-то все кажется другим… слишком личным…

До меня доносится шепот, и я открываю глаза и чуть поворачиваюсь, чтобы уловить сквозь приоткрытую дверь обрывки слов сводных сестер.

– Ты и правда хочешь написать записку от ее имени и отнести ему? – спрашивает Клара. – А если он поймет?

– Тише, Клара! – шикает Имоджен. – Я сделаю, что будет нужно. Без риска в этом сезоне мы вряд ли добьемся успеха.

– Сейчас и так слишком многое поставлено на карту, – шепчет Клара. – А вдруг Эмбер не вернется?

При звуках собственного имени сердце подскакивает к горлу. Впервые я слышу, как кто-то упоминает обо мне с ночи бала. Ведь с того дня я превратилась для всех в «ваше высочество» и «принцессу Мэйзи», а Франко стал звать меня «Эм».

– Вернется, – бормочет Имоджен. – На кону стоит ее наследство.

Я медленно подхожу ближе к двери, стараясь, чтобы стеклянные каблуки туфель не звенели по полу. Огоньки следуют за мной, по-прежнему кружа над головой, но я лишь молча прогоняю их и, фыркнув, они уносятся прочь.

– А вдруг не вернется? – настаивает Клара.

– Тогда я сделаю, что нужно.

– Ты о чем?

Сперва повисает молчание, а потом Имоджен чуть слышно произносит:

– Похоже, никто не знает, как выглядит Эмбер.

Я еще ближе подхожу к двери и встаю практически за ней. К счастью, сестры не смотрят в мою сторону.

– Я не понимаю, – шепчет Клара.

– Тебе и не нужно. Доверься мне и маме.

– Постой! – вдруг ахает Клара. – Ты хочешь выдать себя за Эмбер и заявить права на ее наследство?

Я даже перестаю дышать. Однако Имоджен молчит.

– Я ведь моложе, – слишком громко произносит Клара, и Имоджен вновь на нее шикает. Младшая сестра тут же снова принимается шептать: – Этим следует заняться мне. Никто не поверит, что тебе девятнадцать.

– И что это значит? Хочешь сказать, я слишком старая? Да я всего на год старше ее!

– У меня фигура больше похожа. – В тоне Клары прорывается обида.

– Да какая разница, как я выгляжу? – цедит Имоджен сквозь зубы, а потом тихо поясняет: – Одна поездка в лавку чаровницы в Эванстоне – и готово.

Кровь стынет в жилах. Во имя ветра, Имоджен хочет раздобыть чары и сделаться похожей на меня. А поскольку я почти ни с кем не знакома, ей даже не придется особо никого убеждать. Во дворце лишь брат Марус знает меня в лицо, но я сомневаюсь, что он станет спорить с подобным планом.

По венам струится ярость, руки начинают дрожать, а колени норовят подогнуться. Я всегда знала, что мачеха с сестрами попытаются отобрать у меня наследство отца, но никогда не думала, что они придумают нечто, вполне способное сработать. Этого нельзя допустить. Их нужно остановить во