— Рано мне ещё тебя бросать, Государь, — ответил волхв, морщась от боли в голове. — Видно, слишком много сил я потратил сегодня. Что стряслось?

— Без чувств ты упал, будто девка. А после кровь носом да горлом пошла. Честно скажу — испугался я за тебя да помочь ничем не мог, только набок перевернул, чтобы не захлебнулся.

— Благодарю, Государь, — откликнулся Твёрд, только сейчас поняв, отчего это в горло будто песка сыпанули.

— Идти сможешь? — с сомнением в голосе уточнил Чеслав.

Твёрд только молча кивнул и добавил:

— Попробуем сначала на подворье воеводы Радислава пройти. Там искать не догадаются.

— Нужно ли? — вновь засомневался Государь. — Сам же говорил, что Радислав заодно с изменниками.

— Не заодно, Государь, — покачал головой волхв. — не изменникам служил, о тебе пёкся. Это ведь он меня предупредил обо всём.

— Слышал я это уже. Ты ему сразу поверил?

— Нет, но выбор у нас невелик. Ежели сможем в его доме укрыться, так потом и утечём без труда.

— Ладно, волхв, твоя взяла, — обречённо махнул рукой Чеслав. — Пойдём к Радиславу.

На самом деле идти к Радиславу Твёрд не хотел, но, как и в случае с сараем, посчитал, что это более оправдано, нежели пробираться через весь город к дому Мала. К тому же надо проведать, как там Велимир с Некрасом. Удалось ли им уйти? Ведь наверняка и их спеленать пытались. Помог им воевода или самолично чёрным жрецам в руки отдал? Если так, то враги уже и про Мала знают, и об остальном. В своих людей Твёрд верил, да только опытный палач любому язык развяжет, хоть воину, хоть волхву.

Разумеется, о своих чаяниях он государю говорить не стал, и как начали сгущаться сумерки, они из сарая выбрались. На этот раз гораздо осторожнее себя вели, а то по пути сюда их, выходит, какая-то местная баба запросто заметила. Это если в Веже узнают, срама не оберёшься: наставника всех воинов да разведчиков баба обычная углядела.

Воевода жил в Верхнем городе, совсем недалеко от детинца. С одной стороны, это, конечно, опасно — лезть под самый нос врагу, который тебя ищет, но с другой — вряд ли кто-то подумает искать их так близко к государевым палатам, там за день уже по десятку раз всё перепроверили и перетрясли.

От гавани до Верхнего города путь неблизкий, тем более пробираться пришлось в темноте, хоронясь каждый раз, когда вдали мелькал огонь факела или фонаря. Один раз они нарвались на лиходеев — трое молодчиков подстерегали прохожих в переулке. Первый, мелкий и вертлявый, с пропитой рожей и перебитым носом ловко ткнул засапожным ножом в бок волхву. Твёрд в ответ особо разбираться, не стал — просто стукнул пальцем по лбу грабителя, попав в точку движения живы, тот захрипел, выпучил глаза и рухнул на колени, мигом позабыв и про грабёж, и вообще обо всём на свете, кроме огня, вспыхнувшего сейчас в его голове.

— Ах ты… — плечистый жирдяй замахнулся кистенём, но Чеслав перехватил руку и ударил кинжалом под сердце.

Третий лиходей не стал дожидаться, пока очередь дойдёт до него, и кинулся в темноту.

— Надо бы догнать, — отдуваясь, как после тяжёлой работы, произнёс Государь. — Разболтает, как кто-то ловко его подельников упокоил, тут-то и поймут изменники где мы. У них и среди татей [1]людей хватает.

— Сразу не разболтает, — ответил Твёрд. — А долго тут мы сидеть не будем. Ты, Государь, лучше с этого пузана одёжку возьми, да на себя накинь, а то золотое шитьё в глаза бросается.

Чеслав кивнул согласно и попросил:

— Государем меня пока не зови, а то мало ли кто услышит.

— И то верно, — согласился волхв.

Сам он тоже содрал потёртый плащ с неудачливого татя, да ещё забрал себе нож и мошну[2], в которой, впрочем, оказалось не так много денег. Конечно, засапожный нож — это не оружие, но тут не до жиру, тем более что посох пришлось оставить в сарае, хорошенько укрыв мусором. Конечно, чувствовал он себя так, будто лишился руки или ноги, но шататься по улицам с посохом — это в всё равно, что самому добровольно пойти сдаться жрецам.

Решив проблему с одеждой и разжившись деньгами второго лиходея, они осторожно двинулись дальше, стараясь не выходить на широкие улицы и держаться в тени. Твёрд даже уже начал думать, что у них получится, не привлекая внимания пробраться к Радиславу, когда, не доходя нескольких домов до нужного, услышал гул голосов, крики, лязг оружия, а главное — запах. Пахло кровью, железом и конским потом, как обычно пахнет от воинского отряда.

Подворье воеводы оказалось ярко освещено, по нему туда-сюда сновали стражники, а посреди двора замерла фигура в чёрной рясе, с надвинутым на лицо капюшоном. Домашних Радислава согнали в кучу во дворе, бабы тихонько выли, но голосить никто не пытался, и понятно почему — на земле, рядом с толпой в тёмной луже неподвижно лежало женское тело. Сам воевода тоже был здесь — его прибили к воротам, а после вспороли живот, но он был ещё жив и мелко вздрагивал, никак не желая покидать землю.

— Никого нет! — громко доложил подскочивший к жрецу десятник стражи.

— Ищите дальше! — с сильным акцентом велел монах. — Они должны быть тут! Воевода людей изменника из палат вывел!

— Да, как же так-то, батюшка?! — не выдержав, завопила одна из баб. — Радислав Радимович Государю верно служил всегда!

Жрец в ответ только