После каждого приёма «Синемета» заново повторялась вся история тремора: сначала в мизинце, потом в кисти, а через пятнадцать минут по всей левой руке. Тремор — это ещё мягко сказано. На самом деле он был только посредником, заставляя руку метаться, как угорелую. Колеблясь, как подбитое птичье крыло, она создавала настолько сильные вибрации, что они пробирали не только одну сторону, но всё тело целиком. Иногда, ожидая действия таблетки, приходилось наваливаться на руку всем телом, чтобы хоть как-то её унять; не только на кисть, а всю руку целиком, засовывая её под задницу чуть ли не до локтя, просиживая в этой наклонной позе долгие минуты, как падающая Паркинсонская башня.

Тремор не единственный симптом БП, но в моём случае он стал настолько доминирующим и докучающим, что даже лечение «Синеметом» перестало приносить пользу. Чтобы подавить его, нужно было принять дозу L-дофы, превышающую её потребность в подавлении других симптомов. Для ригидности или нарушения равновесия — это было сродни пальбы из пушки по комару. Результатом стали дискомфорт и дискинезия. Я встречался с доктором Роппером в течении четырёх лет, среди прочего мы обсуждали и эту тему. Мы экспериментировали с разными препаратами, но всё чаще в разговоре всплывало лечение хирургическим способом.

В случае согласия, я должен был пройти через одну конкретную операцию — таламотомию, и доктор Роппер мог помочь в этом вопросе. Он рассказал мне о бостонском нейрохирурге, докторе Брюсе Куке, который добился определённо хороших результатов в проведении этой процедуры и пообещал, когда придёт время, назначить с ним встречу. Такое время наступило в январе 1998 года.

Я прилетел в Бостон, где встретился с доктором Роппером, и мы вместе поехали на встречу с доктором Куком в его клинику в северной части Андовера, штата Массачусетс. В тот день я специально воздержался от принятия таблеток, чтобы оба специалиста могли наглядно видеть тремор в его худшем проявлении. Мне опять пришлось пройти кучу стандартных тестов, только теперь с добавлением к ним дрожания. Доктор Кук заснял всё это на видео и затем попросил съесть таблетку. Он продолжал снимать, пока искусственный дофамин делал свою работу, постепенно полностью избавив меня от тремора. Затем мы втроём перешли в его кабинет.

Брюс Кук, стройный, представительный, слегка полысевшая взрослая версия самого ботанистого парня из вашей школы, — представлял собой противоположность Алану Ропперу с его более спортивной выправкой, квадратной челюстью и седеющей головой. Но без сомнения, у них была одна общая черта: они оба были умны. Чем больше доктор Кук рассказывал о процедуре и возможных благоприятных последствиях, тем больше я склонялся к ней, и к тому, чтобы провёл её именно он. Поскольку все симптомы до сих пор были сосредоточены только на левой стороне (я правша), то устранение тремора будет означать фактически возвращение к нормальной жизни.

Наконец-то моя наружность будет соответствовать нутру. До БП, когда внешне я был в себе уверен и физически ловок, успешен и счастлив, внутренне же был не уверен, балансируя на краю, прибегая к помощи спиртного, чтобы склонить чашу. Теперь, столкнувшись лицом к лицу со своими страхами, достигнув вершины персональной ответственности и гармонии, внешне я производил совершенно противоположное впечатление. Может, эта операция приведёт к общему знаменателю?

По крайней мере, таковым было моё желание. Хотя, подписываясь на это, доктор Кук исходил из других соображений.

— С течением болезни, ваш тремор стал ярко выраженным, хотя в большинстве случаев до такой крайности не доходит. Перед операцией я всегда пытаюсь отговорить людей, если на самом деле в ней нет необходимости. Ведь операция должна иметь под собой весомые аргументы, — говорил доктор Кук. Получилось — это не я расспрашивал его, а он наставлял меня.

— Помню, спросил вас, каким образом тремор вредит вашей жизни, какие трудности вносит в повседневные дела. Вы ответили, что участвуете в телевизионном шоу и вам нужно скрывать тремор от зрителей. Скажу вам честно, что я думаю: не нахожу эту причину особенной. Подумал — и что такого? Это же ТВ-шоу. Возможно в следующем году его заменит другое.

Этим ТВ-шоу, естественно, был «Суматошный город», к тому моменту подобравшийся к концу второго сезона. Во многих отношениях это был тот самым ситком, к которому я мечтал вернуться после Новой Зеландии. По возвращении домой, до меня дошла пара слухов от старых друзей по кинобизнесу, посвящённых в мои планы вернуться на ТВ. Одним из них был Джеффри Катценберг, бывший глава «Парамаунт» и «Дисней», а также один из основателей «Дримворкс» наряду со Стивеном Спилбергом и Дэвидом Геффеном. Джеффри позвонил и сказал, что для меня появилась фантастическая возможность поучаствовать в готовящемся ситкоме от хорошо известного мне человека — Гэри Голдберга.

Меня одолели сомнения. Естественно, Гэри был одним из первых, к кому я собирался обратиться, но успех «Семейных уз» был настолько оглушительным, что возник естественных страх, — получится ли его повторить. Ну, во-первых, потому, что с тех пор прошло семь лет, я сильно изменился и понимал, что просто невозможно (и неразумно) вернуться к нашим прежним отношениям «отец-сын». Я не хотел быть где-то в стороне. Хотел быть полноправным партнёром: принял бы Гэри такое условие? А, во-вторых, я не хотел делать очередную семейную комедию. Мне нужно было что-то более серьёзное, с элементами социального юмора, как, например, «Сайнфелд».

Однако Джеффри был неумолим, уболтав Гэри и его молодого сценариста-продюсера Билла Лоуренса, с которым он работал, прилететь в Нью-Йорк на штатном самолёте «Дримворкс». Они заселились в «Фор Сизанс» в Манхеттене — там мы и встретились. Было здорово снова увидеться с Гэри. Как только он начал говорить, я сразу же отметил, насколько он был и остаётся замечательным человеком. Неусидчивому, эмоциональному и быстро соображающему Биллу было немногим больше двадцати. Его юношеская энергия была идеальным дополнением к проверенному временем опыту Гэри. Они разрабатывали идею о помощнике мэра Нью-Йорка, схожего с тем персонажем, которого я играл в «Американском президенте», только более скользкого и откровенно комичного. Через неделю они прислали мне сценарий по факсу, который я немедленно начал читать, не дожидаясь, когда он полностью вылезет из аппарата. Читал страницу, смеялся, передавал её Трейси; пока смеялась она — читал следующую. Когда страницы перестали выползать, а мы перестали смеяться, мы оба согласились — это то самое шоу.

После подбора фантастического актёрского состава и группы первоклассных молодых авторов, мы дебютировали на экранах в 1996 году. Последовали хвалебные отзывы,