Шрифт:
Закладка:
В настоящее время я не сомневаюсь только в одном, что акты эти очень древни, на что указывает характер самого манускрипта, откуда я извлекаю их. Коллекция Туринских папирусов в сущности составляет целую отдельную библиотеку, и я уверен, что они образовались в одно и тоже время. Ничего в этих манускриптах до того многочисленных, что Нейрон, как бы отчаиваясь в возможности познакомить с ними в их целом, указывает в предисловии к своему словарю только заглавия и притом отчасти — и не совсем точно, ничего — говорю — не показывает в них, чтобы они явились позднее первых годов епископства св. Кирилла Александрийского. Этот архиепископ, сочинения которого распространены были по всему востоку или лучше сказать по всему христианскому миру, фигурирует, как и прочие его знаменитые современники, в наших манускриптах очень мало или лучше совсем не фигурирует. А напротив дядя его Феофил, этот воинственный архиепископ Александрийский, столь знаменитый в свое время, но столь мало известный в настоящее время, если выключить его споры с Иоанном Златоустом — находится представленным очень ярко: мы встречаем здесь очень многие его проповеди. Из этого можно заключать, что наши документы собраны при жизни Феофила или немного спустя по его смерти. В самом деле в этих документах имя Феофила встречается без эпитета μακάριος, эпитета, который обыкновенно прилагался к именам епископов уже умерших; знак, что его сочинения, проповеди, вошли в состав нашей библиотеки еще при жизни Феофила. С другой стороны и сочинения Иоанна архиепископа Константинопольского, которые также встречаются в наших документах, не обозначаются именем Иоанна Златоуста; опять потому что и этот святитель еще был жив в то время и неудобно было такой хвалебный эпитет присоединять к имени лица еще живого. Впрочем, нужно сказать, что не всегда имя Феофила употребляется без эпитета: μακάριος, на некоторых его проповедях встречается и этот эпитет. Из этого можно догадываться, что некоторые документы вошли в наше собрание немного спустя по смерти Феофила. Наш автор представляет и другие доказательства, по-видимому, более решительные, которые указывают, что библиотека коптская, находящаяся теперь в Турине, именно возникла в правление Александрийскою церковью архиепископа Феофила. Между начальными листами нашего сборника — говорит автор — мы находим лист с проповедью Феофила, какую он говорил в день Иоанна Крестителя и при ней лист, содержащий следующий интересный для нас акт; вот самый акт буквально: «…дар по обету сделанный одною женою. Господ Бог знает их имена. Она положила его в этом месте св. Иоанна Предтечи ради спасения своей души и своего покойного мужа, своих детей и всего своего рода, во имя их, чтобы Господь и Иоанн Креститель благословили их, наследников их и весь их дом, благословением Авраама, Исаака и Иакова. В мире. Аминь». Мы здесь — рассуждает автор — вероятно имеем дело с даром книг, которые и составили нашу библиотеку, с даром, сделанным богатою вдовою египтянкой из Фиваиды, вследствие обета её мужа. Место, куда сделан был дар, названо местом св. Иоанна Крестителя. Но если мы обратимся к коптской хронике, касающейся Александрийской церкви, о которой (хронике) сообщает сведения Zoega, то мы узнаем, что именно Феофил построил церковь и монастырь во имя Иоанна Крестителя. — После этого автор замечает: мы окончили наше дело; мы дали относительно вопроса о древности актов собора Никейского, нами найденных, некоторые первоначальные заметки.
Во втором отделе своего сочинения, как мы сказали, автор передает самые документы коптские, им открытые. Прежде чем приступить к этому делу, автор делает следующие два замечания о своем переводе документов. Часть догматическую, говорит он, мы переведем всю буквально, потому что каждое слово здесь примечательно. Часть нравственная, т. е. сентенции, не одинакова по своему содержанию и по своей форме, однако она отличается параллелизмом как в изложении, так и в мыслях; это дает стилю замечательное величие и настоящую поэзию. При переводе, замечает издатель, мы опустим те места из этой части, которые стоят слишком изолированно от остального целого.
Фрагменты догматического содержания:
Здесь первое место занимает у автора символ. Символ этот читается так же, как и в подлинном греческом тексте. Отличия Символа коптского от Символа несомненно принадлежащего Никейскому собору состоят в следующем: после слова: воплотившегося недостает слова и вочеловечившегося; после слова: страдавшего прибавлено: умершего. Затем, как и в Символе Никейском следует изложение анафематствования на Ария, буквально сходного с текстом подлинно-Никейским. Но за этим анафематствованием следует изложение таких анафематствований, каких не находится при Символе Никейском. Вот эти анафематствования: «Мы анафематствуем веру Савеллия, который говорит, что тот же Отец, Сын и Св. Дух. Потому что он заблуждается говоря, что Отец есть Сын и Сын есть Отец и равно и Дух Святой, так что три имени составляют только одно лице». «Мы анафематствуем также веру Фотина, который говорит, что Христос был только от Марии и что Он он был прежде сего. Мы признаем это чуждым веры. Ибо Сын есть с Отцом всегда и когда Он был рожден, Он был.» «Мы говорим это об Отце и
