Шрифт:
Закладка:
Ознакомимся с этим сочинением автора.
Мысли, раскрываемые автором в первом отделе, в главном таковы:
В начале нынешнего столетия знаменитый Zoega в коптском манускрипте в музее Боржианском открыл несколько фрагментов, приписываемых собору Никейскому. Метод, который он употреблял в своем каталоге (заглавие его мы выписали уже) не был методом критическим. Цель которую он предположил себе, состояла единственно в том, чтобы дать некоторые образчики, некоторые excerpta из обширных богатств, какими была наполнена прекрасная коллекция, им описанная. Но однако же, так как все касающееся собора Никейского до ныне остается неполным и темным и так как документы древние, если они относятся к этому собору, слишком драгоценны, то Zoega, давая почетное место собору Никейскому в актах коптских, счел нужным столь важный текст объяснить и обставить некоторыми примечаниями и сносками. В особенности он старательно из учил подписи епископов собора, и мы должны сказать, что те, кто шел за ним по этой дороге (как напр. Шарль Ленорманг), основывались в этом случае именно на выводах, добытых ученым египтологом. Он, Zoega, дал также полный перевод этих фрагментов, так что руководясь им, ученые могли делать научные исследования. Но все же эти документы были слишком неполны, чтобы на основании их можно было составить себе определенное и верное понятие о каждом из деяний собора, следы которых находим. В восполнение этого недостатка, мы имеем счастье обнародовать драгоценную находку, которая должна открыть для наших исследований широкий горизонт. Изучая коптские папирусы Парижа, Оксфорда, Лондона, я с давних времен пламенел желанием рассмотреть папирусы коптские в музее Туринском, а об них славный Амедей Пейрон в предисловии к своему коптскому словарю дал мне некоторые общие сведения. Правда эти сведения были настолько недостаточны, что они не могли дать понятия о всей важности этих папирусов. Как же я был приятно изумлен, найдя в них между другими драгоценными вещами, два длинные фрагмента, в заголовке которых по коптски значилась надпись; «собор Никейский». Пейрон же упоминает только об одном из них и притом в самых общих выражениях.
Первый из них касается стороны догматической: «о вере православной». Этот отрывок заключает в себе полный Символ Никейский с анафематизмами и объяснениями, из которых мы владели только одною частью. Наш текст должен пополнить второй фрагмент, изданный Цегою, а в том, что он имеет общего с текстом последнего, можно находить неоспоримое доказательство, как мало основательности — по крайней мере в отношении к этой части актов — в предположении Ленормана, который находил этот отрывок первоначально составленным на египетском языке[227], хотя и признавал его глубокую древность. Мы теперь наверное знаем, благодаря сравнению двух манускриптов, что мы имеем здесь дело с двумя переводами коптскими по всей вероятности с греческого языка, и это потому, что эти редакции будучи тождественными в сущности, разнятся одна от другой относительно формы и синонимических выражений, какие замечаются в них. Та часть текста, которая впервые открыта, заслуживает полного внимания. Здесь мы находим в символе термин: πιστεύομεν вместо: πιστεύω, и как у Геласия и в большей части древних списков, после члена о Духе св., находится упоминание о церкви кафолической и апостольской, во имя которой и произносятся анафематизмы. Сверх того, здесь уже наперед осуждается и опровергается учение Евтихия, который позднее заимствовал свою ересь от Аполлинария.
Кроме тома о вере, выразимся на манер коптский, мы нашли еще в Турине другой, также приписываемый коптами Никейскому собору и озаглавленный: гномы (сентеции) св. собора. Это ничто иное как трактат, касающийся морали и поведения христиан. Zoega имел под руками только заглавие и первую страницу, и однако же уже Ленорман и другие критики удивлены были красноречием и возвышенностью этого отрывка. Наш манускрипт гораздо более обширен, и мы уверены, что многочисленные листы, какие мы публикуем и которые составляют продолжение отрывков, изданных Цегою, должны еще более утвердить ученый мир в благосклонном мнении, какое составлено им об авторах отрывков на основании даже первых образчиков. В нашем манускрипте есть страницы достойные Иова и св. Павла. — Но кто автор этого произведения? Доселе существует только два мнения н оба они представляются единственно возможными. Именно: сами копты думают, что эти гномы составлены самим первым Вселенским собором, другие, как например Ленорман, считают их написанными немного спустя после этого собора для большого понимания учения и духа собора Никейского. Для первого мнения можно находить свидетельства у Геласия и у отцев. Геласий в истории собора Никейского говорит, что он имел в юности под руками полный экземпляр актов этого собора и что акты эти составляли книгу обширную; он долгое время изучал ее, но должен был отказаться от намерения выучить ее наизусть и не мог даже списать ее, но причине её громадности; он ограничился тем, что сделал из неё извлечения; когда же он достиг зрелого возраста, не смотря на все свои разыскания, он мог добыть из неё лишь фрагменты. В самом деле (говорит наш автор уже от себя) дело Никейского собора, должно быть, было громадным, потому что этот собор продолжался гораздо долее чем соборы Ефесский (III Вселенский) и Халкидонский (IV Вселенский) и однако же официальные акты этих соборов наполняют целые фолианты. Легко можно понять, каким образом акты Никейского собора, при их обширности, могли и должны были затеряться (!), когда Ариане старались уничтожить все, что им напоминало об осуждении их учения. Кроме протоколов заседаний, акты Никейского собора по Геласию, состояли из трех частей: догматической, которая заключала в себе символ, анафематизми и пр.; дисциплинарной, т. е. касающейся церковного благочиния, которая резюмировалась в канонах или правилах, из лих только 20 дошли в своей первоначальной подлинной форме; и нравственной, которая состояла из правил жизни христианской. Эти две последние части составлены по неотступной просьбе Константина, после того как кончились рассуждения о вере. Фрагменты, открытые Цегою и фрагменты Туринские равно дают ясное понятие о таком трехчастном содержании актов собора Никейского. Папирусы Туринские заключают в себе такие титла: догма, мораль. Что касается до дисциплинарной части, то, хотя в нашем манускрипте и нет заглавий и указаний на нее, однако же важно то, что Zoega в своем манускрипте читал и издал первые правила собора Никейского, вполне согласные с текстом греческим и древним латинским переводом их. Какое было первоначально число этих правил? На этот вопрос никто не в состоянии дать прямого ответа. Древность в этом отношении была не согласна сама с собой.
