Эсси стояла в очереди в кассу на вокзале Паддингтон, рядом, прижавшись к ней, стояла Герти.

Вокруг все шумело и двигалось: гудели паровозы, кричали кондуктора, требуя предъявить билеты, со свистом вырывался пар из недр паровозов. Визжали дети, кружась вокруг своих родителей, уставшие рабочие бродили в поисках свободных мест, чтобы дать ногам отдых. Можно было подумать, что весь грохот и хаос лондонских улиц сконцентрировался именно здесь, отдаваясь эхом под железными сводами арочного навеса, покрывавшего платформы.

— Два билета второго класса до Челтнем-Спа, пожалуйста.

Эсси старательно отсчитала монеты, а Герти уставилась на нее широко раскрытыми глазами.

Эти билеты стали последней каплей их сверхрасточительности. В кармане передника Герти лежали два вареных яйца и толстый ломоть хлеба, завернутый в носовой платок, и это все, что они смогли взять в пятичасовую поездку. В записке мисс Барнс было сказано, что от станции Челтнем-Спа до места двадцать минут пешком.

— Спа, — прошептала Герти, когда кассир выдал им билеты. — Значит, мы уезжаем из Лондона? Вот почему вы нарядили меня в воскресную одежду.

Похоже, Герти думала, что они отправились на прогулку к морю… Ну да ладно, как только они сядут в поезд, у них будет достаточно времени на объяснение. Сегодня утром миссис Ярвуд показала Эсси газету.

— Мне жаль, дорогая. Тебя будут искать, — сказала она с удрученным видом. — Может, и хорошо, что ты уезжаешь из Лондона… — всхлипывая, миссис Ярвуд прижала голову Эсси к своей груди. — Я просто беспокоюсь, что ты будешь одна. — она склонилась к Эсси, чтобы ее могла слышать только она: — в твоем-то положении…

Эсси в порыве благодарности сжала обе руки миссис Ярвуд в своих огрубевших ладонях. Мама же, казалось, думала лишь о том, что отъезд Эсси в Бостон спасет ее от объяснений «положения» дочери отцу Макгуайеру.

Эсси до сих пор ничего не рассказала Герти о своих планах. О них знали только мисс Барнс и Ярвуды. Она не была уверена, что сможет осуществить их, пока не увидится с мистером Лоуренсом. Это было бы слишком жестоко — обнадеживать сестру, чтобы потом эти надежды рухнули, не найди Эсси денег.

Огромные станционные часы начали бить, и Эсси, схватив Герти за руку, побежала на платформу.

— Живей, Герти.

Они не могли опоздать. Это был бы крах…

Герти бежала рядом с Эсси, прижимая к груди одной рукой свой дневник. Мужчина в надвинутой на глаза шляпе внезапно оказался у них на пути, и Герти, не сумев увернуться, ударилась об него плечом, потеряла равновесие и распласталась на перроне. Дневник отлетел в сторону, распахнулся, и отдельные листы, которые Герти вырвала, потому что посчитала, что рисунки на них не раскрывали ее замысла, высыпались и, подхваченные ветром, полетели по бетонному перрону, как осенняя листва.

Оправившись от удара, Герти села и подняла дневник, Эсси пыталась собрать разлетающиеся страницы. Она никогда не поддерживала Герти, когда та собиралась выбросить рисунок, который не казался ей идеальным. Не позволяя сестре уничтожать рисунки дома, Эсси не собиралась оставлять их на перроне под ногами людей.

Подхватив первый лист, Эсси узнала разлинованную страницу из бухгалтерской книги, подаренной мистером Ярвудом, и подумала, что ее сердце не сможет вместить всю благодарность, которую она испытывала к соседям за их нескончаемую доброту, с какой они относились к ее семье все эти годы. Они скрывали свои собственные печали, но со всей душой откликались на беды Эсси и девочек.

Со страницы на Эсси смотрели смеющиеся мордочки близняшек. Сходство было такое, что у нее перехватило дыхание. Рядом с близнецами Герти нарисовала еще свою пуговицу и негодяя петуха, который вечно вырывал всю зелень на их заднем дворе. Но на рисунке петух выглядел величаво, взгляд осмысленный, а гребень гордо стоит торчком. Нарисованные простым карандашом, рисунки Герти оживали.

Мужчина с кожаным портфелем наступил на другой лист, который прилип к подошве его ботинка. Наклонившись, он отлепил листок.

— Благодарю вас, сэр, — пролепетала Эсси, выхватывая у него лист.

Наспех вытерев с него грязь рукавом, она быстро собрала остальные страницы. Сунув их в карман своего передника, Эсси снова схватила сестру за руку и потащила в вагон. Служащий на перроне подал сигнальный свисток. Только сестры успели заскочить в вагон, как двери закрылись.

Все последующие годы Эсси будет вспоминать этот день: как они бежали по перрону, как, заскочив в вагон, она плюхнулась на свое место рядом с Герти и решила не выуживать собранные страницы из кармана своего передника. Тогда она не заметила, что в этот момент в другой карман ее передника трясущаяся рука Герти сунула маленький конверт.

Расположившись у окна, Герти открыла свой дневник и принялась зарисовывать затейливые переплетения узоров, которые образовывали железные арочные перекрытия перронного навеса.

Герти погрузилась в другой мир, состоящий из света и теней, и уже забыла о переполохе на платформе.

Эсси чувствовала, что ей нужно пропитаться существом этой девочки. Этим моментом. До того, как ее семья и ее сердце навсегда разорвутся напополам.

Никто никогда не говорил Эсси, что, совершая правильный поступок, можно получить самую глубокую душевную рану.