Неизбежность войны – этой звенящей от напряжения сил и нервов развязки – подстегивала его к решительности, деятельности и отказа во всем, прежде всего, в нормальном сне и отдыхе.

– Отосплюсь потом… – он частенько отмахивался от своих советников, беспокоившихся о внешнем виде их короля. – Или на том свете…

Для людей, мало знакомых с кипучей и деятельной натурой Шарля де Анжу, эти слова казались просто дикими и кощунственными, но, увы, младший брат Людовика Французского был именно таким. Неуемным, словно в нем кипела энергия сотни вулканов, Шарля сделала сама жизнь, воспитывая трудностями с раннего детства.

Письма Ги де Леви удивили его и даже немного испугали, но король не относился к числу пугливых, он решил, пока есть возможность, следовать советам своего старого друга детства, ведь, в конце концов, всегда есть время на то, чтобы все исправить и переделать на собственный вкус и взгляд.

Пышный, красочный и несколько хаотичный лагерь армии был великолепен в своей живописности. Богатые, расшитые золотой нитью и шелками, шатры знатных сеньоров резали глаз своей пестротой на фоне множества серых и невзрачных палаток простых рыцарей и воинов-наемников, напоминая красивые драгоценные камни, разбросанные среди серых камней.

Тут и там были разбросаны походные кузницы, тянувшие к небу свои черные и смолистые, словно жирные, дымы. Звон молотков и глухие удары кувалд не прекращались до глубокой ночи – у кузнецов, как всегда во время войны или похода, было столько работы, что старшины цехов уже с радостью подсчитывали барыши. Кожевенные мастерские, палатки и навесы, где производили мелкий ремонт кожаных одежд, кольчуг и конской упряжи добавляли этому скопищу народа какой-то свой, тонкий и, вместе с тем, резкий аромат грядущей кровавой неизбежности.

Не оставили без внимания это столпотворение мужчин и проститутки, наводнив лагерь своими звонкими, наглыми и веселыми голосами, вызывающими и кричащими пестротой одеждами и сальными до невозможности и откровенности шутками. Их палатки и дормезы ютились возле богатых и красивых шатров, влекущих их, как свет факела притягивает к себе ночных бабочек.

Единственное место, где можно было с сильной натяжкой сказать, что там царил порядок, была южная окраина поселения. Именно там расположились фуражиры, тыловые части и походная казна короля. Ведал всем этим шумным великолепием не кто иной, как казначей Гоше де Белло. Надо отдать должное этому человеку – невзрачному, неприметному и тихому в мирное время и толковому, даже жесткому командиру, когда дело доходило до войны или грядущей опасности. Человек, одаренный столькими талантами, имеющий пылкий ум и любовь к познаниям, проявлял себя в полной красе – в лагере была относительная чистота, порядок и практически полнейшее отсутствие ненужной суеты. Повозки с овсом для лошадей были отделены импровизированным частоколом, а палатки, в которых хранилась вино, хлеб, мука и солонина, охранялись караулами.

Шарль медленно прохаживался по лагерю, ловил обрывки разговоров, величественно, но не надменно кланялся в ответ на приветствия рыцарей, подданных и наемников. Король интересовался практически всем, с чем сталкивался на ходу – с готовкой обедов, с хранением кольчуг, придирчиво рассматривая большие бочки, в которых они хранились, свернутые в рулоны и обильно смазанные салом, перешучивался с веселыми и неунывающими кузнецами, заглядывал в походный лазарет – в общем, ему до всего было дело.

Визит в походный лазарет немного обеспокоил его – лекари стали наперебой жаловаться на появление среди воинов дизентерии, что само по себе было неприятным знаком – в лагере были огромные проблемы с соблюдением и поддержанием чистоты.

Общие выгребные ямы были отрыты лишь у пехотинцев – маршал де Фурр, при всей своей ворчливости, был страшным педантом во всем, что касалось повседневной жизни армии и (здесь нельзя не похвалить его) поддержанием ее боеготовности. А вот среди рыцарских палаток царил полнейший беспорядок – сеньорам было недосуг, а их оруженосцы – отпрыски богатых и знатных рыцарских семейств были явными белоручками.

Шарль возвратился в свою палатку и созвал экстренный военный совет, на который пригласил маршала де Фурра, Гоше де Белло и де Бетанкура, которого прямо перед походом к Тальякоццо назначил своим коннетаблем. Луку он решил не отвлекать – у него и так было полным-полно забот и хлопот, связанных с разведкой и диверсиями в тылу противника.

Первым (в этом было можно и сомневаться) пришел Гоше де Белло. Он выглядел каким-то взъерошенным и хмурым, на его бледном лице, почти под глаз заросшем клочковатой щетиной, ярки искрами блестели голубые глаза. Он торопливо поклонился и произнес:

– Сир, нам надо менять лагерь… – он стал рыться в своей папке, но, не в силах унять нервную дрожь, прекратил это дело. – Неровен час, ваше величество, и в лагере вспыхнет дизентерия!..

Полог палатки раскрылся, и почти одновременно внутрь вошли маршал де Фурр и коннетабль де Бетанкур. Король кивнул в ответ на их поклоны и жестом указал на раскладные стулья, стоявшие вокруг походного стола, сделанного из нескольких козел, на которых были аккуратно уложены свежее оструганные доски. Они сели. Маршал кинул вопрошающий взгляд на казначея, но тот лишь растерянно пожал плечами в ответ.

– Так! Сеньоры! Я созвал вас на спешный совет только потому, что нас сильно обеспокоило возможное появление мора в лагере… – Шарль пристально взглянул каждому из них в глаза. Бетанкур хмыкнул, а маршал стал ожесточенно тереть большой палец левой руки. – Мы принимаем решение о переносе лагеря на три лье к северу…

– Но, сир, – маршал даже охнул от удивления, – вы представляете, с какими проблемами мы все столкнемся? Мне кажется, что в этом нет особой нужды…

– Я не намерен менять свое решение, сеньоры… – Шарль даже покраснел от негодования. – Вы поручитесь, что в лагере не вспыхнет зараза?!..

– Так ведь, ваше величество, это одному Богу известно… – попытался нелепо оправдаться Адам.

– Ваше мнение, коннетабль де Бетанкур? – Король вперился в рыцаря глазами.

Тот встал, поклонился, покрутил своей шеей, разминая похрустывающие позвонки, кашлянул для уверенности:

– Зараза, насколько мне известно, возникает там, где сплошной бардак…

– Прекрасные слова, коннетабль! – Король натянуто улыбнулся. – А теперь потрудитесь ответить мне на одни вопрос – у нас в лагере бардак?..

Это был явный камень в огород маршала де Фурра. Бетанкур бросил испуганный взгляд на Адама, сделавшегося серым от волнения, тяжело вздохнул и ответил:

– Там, где стоят тыловые части и склады под командованием мессира де Белло, – рыцарь поклонился казначею, – там у нас полнейший порядок…

Гоше широко заулыбался, со стороны могла даже показаться, что он подрос немного и раздался в