За пятнистую березовую веточку уцепился щегол. Он клевал семена, которые падали на лесную подстилку.

– Изменение климата? Об этом не стоит беспокоиться, – произнес кто-то.

Действительно, в глобальных изменениях присутствует так много неизвестных, что мы не сразу связали вспышку численности жуков с повышением зимних температур. При такой неопределенности вряд ли можно было ожидать серьезного отношения властей к климатической шумихе.

– Агентство по охране окружающей среды считает, что стоит, – сказала я, удивляясь тому, насколько уверенно говорю. – Я видела прогнозы; скоро изменение климата станет нашей самой большой проблемой. Быстро растущие березы и тополя понадобятся, когда потребуется накапливать углерод в почве, где он защищен от огня.

Я объяснила, что в Канаде, как правило, больше углерода теряется в результате лесных пожаров, нежели от сжигания ископаемого топлива. Мы должны попытаться снизить риск возникновения пожаров, планируя ландшафты со смешанными лесами вместо хвойных, а также с коридорами из березы и тополя, которые будут служить противопожарными барьерами, поскольку их кроны влажнее и не такие смолистые, как у хвойных.

– Не вижу никакого изменения климата, – заявил лесовод в бейсболке. – Это было самое холодное и влажное лето за всю историю.

– Знаю, в это трудно поверить, когда сам не чувствуешь, но климатические модели вас удивят. – Я начертила в воздухе форму хоккейной клюшки, что соответствовало графику роста концентрации углекислого газа в атмосфере с 50-х годов[46].

– Вы любительница берез.

– Да, наверное. – Я неловко рассмеялась.

– Давайте двигаться дальше, – предложил Преподобный.

Он что-то прошептал Рику. Когда эта пара двинулась, остальные последовали за ними, словно птицы в стае, а я застегнула молнию свитера, защищаясь от холодного ветра.

Парень в бейсболке спросил, может ли он занять мое место во внедорожнике, где ехало начальство. Я, коря себя за слишком поспешное согласие, села к Джин и Барб в надежде, что Алан не будет возражать против моего исчезновения.

– У тебя отлично получается, – подбодрила Джин, похлопав меня по руке, но выглядела при этом неуверенно.

– Это будет трудно, – заметила Барб, возглавляя вереницу машин.

– Они сойдут с ума от берез на первом насаждении, – согласилась я, ощущая, как тепло распространяется по моим нервам, словно огонь по траве.

Эти парни знали, что подобные участки существуют, и поэтому нам было необходимо о них рассказать.

Мы подъехали к густому древостою березы бумажной с несколькими чахлыми пихтами под ней; эту ситуацию я именовала «отвратительной». С участком неправильно обошлись с самого начала. Лесорубы, вырубавшие березу, так сильно перерыли землю, что она превратилась в идеальную грядку для крошечных крылатых семян, разлетающихся поздней осенью. Затем лесовод, отвечавший за восстановление вырубки, выписал саженцы пихты, приспособленные к более южному климату, – это был идеальный шторм[47], когда сеянцы пихты оказались обречены, а «сорная» береза вовсю заявила о себе. Березы достигли трехметровой высоты, а высаженные пихты, не вынеся морозов, почти погибли. Это был экстремальный случай, когда береза выиграла гонку. Но здесь располагалось два участка; второй наглядно продемонстрирует то, что я хотела донести. Через дорогу были вырублены все березы, чтобы пихты могли свободно расти, но они оставались низкими и желтыми, показывая, что уничтожение березы в соответствии с выбранной политикой не решило проблему.

Когда мы вошли в густой березняк, я поняла, что моя идея была ошибочной – выезд потерпел фиаско.

– Видите? Это явно доказывает, что береза убивает хвойные деревья, – пробормотал Рик, найдя страдающий саженец пихты Дугласа.

Казалось, лесовод в зеленой бейсболке светится от счастья.

– Согласно моим моделям, демонстрирующим зависимость роста от освещенности, пихты здесь погибнут через пару лет, – сказал Дейв, которого я полюбила за годы работы: он честно говорил о своих данных. Однако сейчас он высказался до того, как мы перебрались на другую сторону дороги, чтобы посмотреть на пихту, которая тоже скоро погибнет даже при далеко растущей березе. Мне хотелось его придушить.

– Да, но суть в том, что такие насаждения встречаются редко, – сообщила я, ведя их через дорогу к месту, где были вырублены все березы.

Уничтожение берез никак не повлияло на здоровье пихт: они болели просто от того, что были посажены в неправильном месте.

– Мы можем легко избежать появления таких древостоев. Для этого необходимо высаживать более качественные экземпляры деревьев и выбирать время подготовки участка, не совпадающее с рассеиванием семян березы. Мы посетим участки, на которых получились совершенно другие результаты благодаря лучшей подготовке места и выбору посадочного материала.

Я нервничала, но спланировала этот выезд так, чтобы решение стало ясным в конце.

Мы проехали к «плохому» участку, где ради статуса свободного роста березы вырубили полностью, а пеньки пропитали гербицидом. Однородные пихты выделялись на фоне склона берез и кедров, как газон посреди прерии. Джин подбежала к месту, где красила мертвые березовые пни в синий цвет, как будто рассыпала конфетти, и указала на несколько посаженных пихт, пожелтевших от болезни корней. Некоторые пихты были в лучшем состоянии, однако десятая часть полностью погибла, превратившись в скелеты из ломких серых веток. После вырезания березы гриб Armillaria ostoyae заразил ее корни и перекинулся на корни соседних пихт. Пихта Дугласа, сосна скрученная и лиственница западная – наиболее предпочтительные для высаживания культуры – оказались наиболее уязвимыми для этой инфекции. Рик и Преподобный прошли мимо больных елей и указали на побеги более здоровых пихт высотой менее полуметра, заявив, что болезнь не затронет основную часть насаждений. Патолог сказал:

– За пятьдесят второй параллелью гриба Armillaria нет, – махнув рукой в ту сторону, где березовую кору покрывал лишайник. Это означало, что болезнь не является проблемой для северной половины провинции, где работал Рик.

Я оказалась на плоту, который дал течь.

Алан раздал цветные графики, показывающие, что рост пихт в одном из его опытов шел вдвое активнее, чем на этом участке, хотя березу не вырезали. Пока все рассматривали разноцветные линии, Алан попросил меня взять слово. Я рассказала о бактериях Bacillus на корнях березы, которые фиксируют азот, и о флуоресцентных бактериях, которые производят антибиотики и подавляют патогенные инфекции на соседних пихтах.

Если оставить правильное количество берез с их полезными бактериями, то это может улучшить здоровье пихт, подобно общественной программе вакцинации.

– Бактерии берут углерод, перетекающий по микоризным сетям между березой и пихтой, – сказала я, отвлекшись на хихиканье лесовода в зеленой бейсболке, но продолжила. – Можно удалить несколько берез, чтобы освободить пихту, но сохранить большую часть берез для снижения уровня инфекций.

Рик, переместившийся в центр группы, заявил, что,

согласно исследованию, начатому в 1968 году, лучший