Тропа вдоль Брайант-Крик быстро и плавно спускалась; я мчалась мимо качающихся сосен, солнце светило мне в спину, позади оставались следы лавин. Я была благодарна биологам за то, что они уплотнили трассу. До машины я добралась, когда розовые и фиолетовые полосы на небе потемнели до черноты над косыми слоями осадочных пород.

Экосистемы очень похожи на человеческие общества:

они построены на взаимоотношениях. Чем они крепче, тем устойчивее система.

Поскольку системы нашего мира состоят из отдельных организмов, они способны меняться. Мы, существа, адаптируемся, наши гены претерпевают изменения, и мы способны учиться на опыте. Система постоянно трансформируется, потому что ее части – деревья, грибы, люди – постоянно реагируют друг на друга и на окружающую среду. Наш успех в совместной эволюции – наш успех как продуктивного общества – зависит от прочности этих связей с другими людьми и видами. В результате адаптации и эволюции возникают те модели поведения, которые помогают нам выживать, расти и процветать.

Мы можем представить экосистему из волков, карибу, деревьев и грибов, создающих биоразнообразие. Или оркестр из деревянных, духовых, ударных и струнных инструментов, порождающих симфонию. Или мозг, состоящий из нейронов, аксонов и нейромедиаторов, формирующих мысли и сопереживание. Или то, как братья и сестры объединяются, чтобы преодолеть несчастье, например болезнь или смерть: целое больше, чем сумма частей. Согласованность биоразнообразия в лесу, музыкантов в оркестре, членов семьи, живущих благодаря общению, реакциям, воспоминаниям и извлечению уроков из прошлого, пусть даже все это хаотично и непредсказуемо. Эффективное использование скудных ресурсов для процветания. Благодаря такой согласованности наши системы превращаются в нечто целостное и устойчивое. Они сложны. Самоорганизуются. Обладают признаками разума. Признание, что лесные экосистемы, как и общества, обладают элементами разума, помогает нам отказаться от старых представлений об их инертности, простоте, линейности и предсказуемости. Представлений, которые способствовали оправданию эксплуатации, поставившей под угрозу существование организмов в лесных системах.

Эти волки, как и мой огород с «тремя сестрами», подали мне знак, что я могу бороться с ошибочными методами ведения лесного хозяйства. Может быть, с моим ребенком будет все в порядке или для него будет даже лучше, если я стану смелее. Может быть, надежда, наполняющая мои вены, передастся и ему.

Я чувствовала, что меня поддерживают волчица и биологи, следившие за ней.

Ощущала присутствие стаи.

Чувствовала, как Келли прикрывает мне спину.

Уменьшились тревога и испуг, появилась готовность сделать шаг вперед. Я ощущала стремление произвести изменения, которые подсказывали мои научные эксперименты. Журналисты все еще обращались ко мне из-за статьи в «Nature». Одна женщина из Онтарио написала письмо с благодарностью за «реальную работу на благо человечества», а другая мать, встревоженная нехваткой воды в Калифорнии, говорила о моем «послании надежды». Я сидела с этими письмами в руках, зная, что должна продолжать ради своего ребенка. Ради всех детей, ради грядущих поколений. У меня были доказательства, которые могли бросить вызов экологической теории, а возможно, и политике лесного хозяйства. Я держала маленькие семена перемен.

Спустя несколько месяцев мы общались в моем кабинете с журналисткой. Я упомянула, что беременна и могу родить в любой момент. Мы шутили, как легко набрать двадцать килограммов. Я все еще смеялась, когда она спросила, что говорят мои открытия о применении гербицидов. Я воскликнула: «Не печатайте это, но, между нами, лесоводы с равным успехом могли бы красить камни!» Она поблагодарила меня и заметила, что статья выйдет через пару дней.

Нервничая, я поплелась в кабинет Алана и рассказала ему о своем замечании по поводу раскрашенных камней. Его лицо помрачнело.

– Можешь быть уверена, она это напечатает, – произнес он хмуро.

– Но я же попросила ее не делать этого, – объяснила я, внезапно ослабев и жалея о сказанном.

Маленькая ножка толкнула меня изнутри, я охнула, а Алан жестом велел присесть. В течение следующего часа он набирал номер журналистки и наконец дозвонился до нее в Торонто. Алан сказал, что публикация такого комментария вызовет недовольство властей и может стоить мне работы. Журналистка не дала никаких обещаний. Я чувствовала себя глупо из-за своей неосторожности. Одновременно я ощущала себя преданной, потому что посреди разговора о материнстве она выудила комментарий, который мог затмить мой посыл о сложном устройстве лесов. Хуже того, в неловком положении оказался Алан, пытавшийся предотвратить беду.

Тем вечером во время прогулки Дон пытался меня успокоить. Молодые топольки закрывали листья. Я хотела, чтобы ребенок появился на свет, когда распустятся почки, но прошло уже две недели после предполагаемой даты родов, и иргу ольхолистную покрывали белые цветы.

– Она ответственная журналистка, я видел ее материалы по охране окружающей среды, – подбадривал он, бросая палку соседскому черному лабрадору.

Мне хотелось ему верить.

– Тебе и без этого есть о чем подумать, – заметил Дон.

Я решила пойти с результатами дальше: я не позволю, чтобы это причинило боль моему ребенку, но я должна быть готова к борьбе. У бальзаморизы мы повернули обратно к дому, Дон рассказывал о своих родителях, приехавших в гости из Сент-Луиса. Вечерняя ванна расслабила уставшие ноги и отогнала беспокойные мысли.

Дон разжег огонь и сел смотреть бейсбольный матч, а я легла спать, сказав себе, что все будет хорошо. В полночь я проснулась от того, что мышцы живота напряглись, как резинка; я провела рукой по коже, чтобы успокоить ребенка, и заснула.

Утром я присела перед входной дверью рядом с кухней, чтобы забрать газеты, и бросила взгляд через луг, поросший вейником, на фиолетовые и желтые крокусы, которые высадила прошлой осенью. Я перевернула «The Vancouver Sun». В первом абзаце после заголовка «Исследования показывают, что сорные деревья необходимы для леса» шел мой комментарий о раскрашенных камнях.

Бревенчатые стены начали расплываться. Дон посмотрел на меня, в окно влетел шилоклювый дятел. Муж вскочил, запихивая в себя тост. Его взгляд скользнул с моего ошеломленного лица на заголовок. Он подвел меня к скамье и забрал газету.

– Все пройдет, – сказал Дон.

– Хочу допить чай. Как думаешь, мне стоит допить чай?

– Хорошая идея.

Дон заполнил пространство между нами новой порцией утешений.

Когда снова начались схватки, он взял мою сумку и помог встать.

Через двенадцать часов родилась Ханна.

Глава 11

Мисс Береза

Комментарий о раскрашенных камнях вызвал небольшое землетрясение в Виктории, столице провинции. По крайней мере, так