– Сначала и думать об этом не могла, была всецело занята построением нашей жизни. – Гейл вскинула голову и прошла к окну. – А потом потеряла веру в себя, ведь уже однажды сделала неправильный выбор, и опасалась повторения, не хотела рисковать, и не столько своим спокойствием, сколько вашим. А позже, когда вы стали жить самостоятельно… Не знаю, возможно, утратила необходимые навыки.

Она жила в мире, созданном только для нее одной.

Саманта налила в стакан воды из кувшина, стоящего на кофейном столике.

– Если расскажешь об этом Элле, она точно организует тебе свидание, отыскав кандидата в интернете.

Гейл повернулась к дочери и рассмеялась:

– Звучит устрашающе.

– Я рада, что мы будем вместе праздновать Рождество. – Она поставила стакан на поднос.

– И я рада. – И тому, что, несмотря на некоторые трудности, все у них хорошо.

Впервые за время пребывания в Шотландии в душе появилась надежда. Она общалась с дочерями. Нормально, без скандала. Пожалуй, впервые за всю жизнь. Если так пойдет дальше, можно с оптимизмом смотреть в будущее. Можно обратиться к издателям и добавить еще одну главу в последнюю книгу. Основной ее мыслью станут такие слова: приоритеты с годами меняются. Или можно посвятить главу труду родителей. У Мэри были схожие с ней сложности, наверняка многие не раз сомневались в верности принятых решений. Или после рождения ребенка чувство вины неизбежно приходит в твою жизнь? Приходит к матерям, которые работают, и матерям-домохозякам. К строгим родителям и всепозволяющим. Есть ли пары, уверенные, что воспитывали детей правильно и не допускали ошибок? И как это вообще понять? Ведь невозможно представить, как бы все получилось, поступи ты иначе. В одну реку не войти дважды. Остается понять, что в твоей жизни появился уникальный ребенок, второго такого нет в мире. И так к нему относиться.

Похоже, у нее достаточно мыслей для целой книги. Гейл ощутила энтузиазм и легкое возбуждение, как всегда бывало перед началом чего-то нового. Как же ее назвать?

Размышления были прерваны вбежавшей в библиотеку Таб. Под мышкой девочка волокла подаренного бабушкой оленя.

– Бабуля, а ты купишь мне на Рождество собаку?

– Нет, бабуля не купит тебе на Рождество собаку. – Следом появилась Элла, безуспешно пытавшаяся остановить дочь. – Простите, что побеспокоили. Таб в таком возбужденном состоянии… Саманта, Мэри хочет поговорить с тобой, Кирсти и Броди. У нее какие-то вопросы.

– Разумеется. – Саманта мгновенно изменилась, стала по-деловому собранной и серьезной. Все же работа занимала главное место в ее жизни. Извиняюще улыбнувшись матери, она поспешно вышла из комнаты.

– Ты не могла бы побыть полчаса с Таб, мама? – Элла выглядела измученной. – Нам с Майклом надо упаковать подарки. Ты остаешься с бабушкой, Таб.

– Но, мама…

– Я готова к диалогу, милая, но сейчас не тот случай. – Элла поцеловала дочь в макушку. – Ты остаешься с бабушкой. Веди себя хорошо.

Элла ушла, закрыв за собой дверь. Гейл окинула взглядом полки и взяла одну из книг. Несколько минут в тишине с внучкой – то, что ей сейчас нужно.

– Я не хочу читать, я хочу упаковывать подарки. – Таб так резво бросилась к двери, что Гейл едва поймала ее за руку. Элла уважительно относится к мнению дочери, и она будет поступать так же.

– Мы можем заняться чем-то другим, не менее интересным. – Гейл подхватила внучку на руки.

– Я хочу упаковывать подарки!

Таб извивалась и вырывалась, рискуя упасть, и Гейл пришлось опустить ее.

– Если не хочешь читать, то можем нарисовать открытки для мамы и папы. – Она сказала первое, что пришло на ум.

– Не хочу рисовать открытки! – Таб развернулась и посеменила к двери. Гейл преградила ей дорогу, и тогда она с истошным криком повалилась на пол.

От увиденного Гейл потеряла дар речи. Куда делась милая девочка и откуда взялся этот монстр? Она попыталась поднять ребенка, за что немедленно получила пощечину. От неожиданности Гейл вскрикнула и прижала ладонь к лицу.

– Таб, пожалуйста, успокойся.

– Я хочу к маме! – Таб замахала руками и задела игрушку на ветке елки. Та упала и разбилась.

– Таб, успокойся и не двигайся. Ты поранишься. – Необходимо убрать осколки, пока на них не наступил ребенок или собака.

Удержать девочку не удалось, она проявила неожиданную силу и проворство, вырвалась и забегала по комнате. Растерявшись, Гейл взяла одну из диванных подушек и прикрыла осколки.

Внутри все клокотало. Уже несколько десятилетий она не имела дела с ребенком такого возраста. И в Таб будто вселился дьявол, она кричала и не желала слушаться.

Забыв о боли в щеке, Гейл решила попробовать поговорить с внучкой по-доброму.

– Бедная моя малышка хочет к маме. Иди к бабушке, я обниму тебя.

– Не хочу! Я хочу, чтобы Рождество наступило сейчас.

– Что ж, оно уже скоро, завтра сочельник.

Таб скривилась, будто собираясь заплакать:

– А я хочу сейчас! Хочу, чтобы прилетел Санта!

Гейл сама этого хотела. Только бы Санта или кто-нибудь спас ее от этого невыносимого ребенка. Никогда в жизни Гейл не чувствовала себя такой беспомощной. Эллу беспокоить не хотелось, но как справиться с истерикой Таб? Что же она за бабушка, если не может занять на полчаса пятилетнего ребенка?

– Хочу к маме!

– Мама сейчас занята, но…

Таб замахнулась и ударила с такой силой, что Гейл едва устояла на ногах.

– Довольно, Таб! Прекрати немедленно. Ты ведешь себя возмутительно.

Таб завизжала на весь дом, и Элла, конечно, ее услышала.

– Что здесь происходит? Что за шум? – Она буквально вбежала в комнату.

Таб завизжала во всю силу легких:

– Бабушка злая. Она говорит, что я плохо себя веду.

Гейл была в отчаянии. Надо же такому случиться именно в тот момент, когда она решила, что все плохое позади. Не стоит вести себя как маленькая и рассказывать Элле, что внучка ее ударила. Разумнее показать, что ей под силу справиться с ребенком в любой ситуации.

– Таб, послушай…

– Уходи! Ненавижу тебя! Не хочу больше с тобой играть!

У Гейл было ощущение, будто ей вонзили кинжал в сердце.

– Таб. – Элла присела на корточки и обняла дочь, не обращая внимания на топанье и размахивание руками.

– Будь осторожна, там осколки разбитой елочной игрушки. Я волнуюсь за собачьи лапы и ваши колени.

Гейл принялась осторожно собирать кусочки стекла. Таб неожиданно затихла и положила голову на плечо матери:

– Я не хочу больше играть с бабушкой.

– Тише. – Элла принялась укачивать дочь, а Гейл воспользовалась моментом и выскользнула из комнаты, чувствуя себя полной неудачницей. Она не понимала, что опять сделала не так, но, видимо, все же сделала, раз настолько разозлила внучку.

Как обидно, ведь у нее только появилась надежда наладить отношения с детьми. Она так старалась вновь сплотить семью, но опять все испортила. Она была ужасной матерью и стала ужасной бабушкой.

Всего тридцать минут. Неужели было так трудно тридцать минут потерпеть ребенка?

Что подумает о ней Элла? И что теперь делать? Уехать, когда Рождество совсем скоро? Гейл не хотела портить всем праздник, но теперь представить не могла, что проведет его одна в пустой квартире.

Оказавшись в своей комнате, она закрыла дверь и бросила в ведро осколки игрушки. С подоконника на нее смотрели книги с советами, как стать хорошей бабушкой. Сейчас они казались насмешкой.

«Ненавижу тебя!»

Гейл сидела на кровати и размышляла, как поступить. Она потерялась во времени и не знала, прошло ли несколько часов или минут. Остаться или уехать? Как же поступить?

Внезапно размышления прервал стук в дверь.

– Мама?

Увидев Эллу, Гейл выпрямилась и поспешила взять себя в руки.

– Заходи. Не знаю, что сказать. Я…

– Тогда дадим высказаться Таб. – Она открыла дверь шире, и в комнате появилась Таб с заплаканным лицом. – Итак? – Тон Эллы был ровным и спокойным. – Что ты хотела сказать бабушке?

Девочка бросилась к Гейл и едва не повалила ее на кровать.

– Прости меня, бабуля. – Она крепко прижалась к ее груди. – Прости, пожалуйста, что нагрубила тебе.

Подождав немного, Элла произнесла:

– И что еще?

Таб подняла голову и вжала ее в плечи:

– И прости, что ударила тебя. Я поступила плохо.

Гейл обняла внучку и зажмурилась от невероятного облегчения:

– Мне приятно, что ты извинилась. Ты взрослая и умная девочка.

– Я люблю тебя, бабуля. А ты любишь меня?

– Конечно люблю. Очень люблю.

Таб повернулась и посмотрела на улыбавшуюся ей мать.

– А теперь иди, посмотри, чем занят папа.

Таб кивнула и умчалась, оставив мать и дочь наедине.

– Пожалуй, извиняться надо мне. – От ощущения счастья стало легко и тепло на душе. – Ты просила о получасе, а я не продержалась и десяти минут.

Элла рассмеялась и опустилась на кровать рядом:

– Это подвиг – выдержать десять минут Таб, взволнованную в предвкушении Рождества.

– Но у тебя блестяще вышло. Ты была так спокойна.

– Это дается мне нелегко. Каждый раз я сомневаюсь, получится ли ее успокоить, и каждый раз думаю, правильно ли поступаю. Но все, что человек может сделать, – это попытаться принять верное решение в сложившейся ситуации. Ты так же поступала с нами.

– Но я не уверена, что делала все правильно. Может,