предопределено как служение правед­ности и нетленности! Моисей положил на лицо свое покры­вало, чтобы израильтяне не заметили конца его преходящего небесного сияния (Ис. 34, 29 — 35). Результатом этого является теперешнее ослепление их умов, ибо по сию пору, когда они читают моисеев закон, это покрывало лежит на их серд­цах, так что они и не подозревают, что ветхий завет уничто­жен Христом. Те же, кто с непокрытым лицом, как в зер­кале, взирают на славу господню, преображаются в тот же образ от славы в славу, ибо они, как таковые, едины с духом господним (2 Кор. 3, 6 — 18). Или, вернее, они не преобра­жаются, а уже преображены, уже теперь носят луче­зарное тело духа в своих бренных телах, как сокровище в глиняных сосудах (2 Кор. 4, 7). И если внешний человек истлевает, то внутренний со дня на день обновляется. Од­нако, уже во временном проявляется у живущего по духу его высшая божественная сущность: в знамениях и чудесах, которые он совершает силой духа божия (Римл. 15, 19; 2 Кор. 12, 12), в гносисе, благодаря которому он уже теперь, хотя и не в совершенстве, обладает даром проникновения в скры­тые на небе тайны[34] и, наконец, в нетленности, которая, по мнению Павла, проявляется в том, что живущий по духу спо­собен сопротивляться всяким гонениям и опасностям и даже смерти — «мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не Погибаем. Всегда носим в теле мертвость господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей» (2 Кор. 4, 9 — 11. «Святые» должны будут судить мир, по­добно тому, как праведник Премудрости Соломона будет по­ставлен богом для суда над людьми (1, Кор. 6, 2). И эту функцию приписывает себе апостол уже теперь, не благодаря своей собственной силе, но благодаря силе живущего в нем христова духа. Ибо он не только считает себя вправе даже издалёка осудить «от лица христова» блудника из коринф­ской общины и предать его сатане во измождение плоти, дабы был спасен его дух[35], но и самого себя он называет благоуханием христовым богу в спасаемых и погибающих: для одних запах смертностный на смерть, а для других запах живительный на жизнь (2 Кор. 2, 15).

Таким образом, благодаря сошествию христова духа на верующих «день господа» в известном смысле уже на­ступил. Этот день, день страшного суда, должен повлечь за собой конец всех вещей, и треволнения, и боязливая не­уверенность, с которыми благочестивые ждали этого дня, уступили место глубокому спокойствию. Сокрушение повело также к уничтожению власти демонов, которые до того, пре­бывая во плоти, подчиняли своему господству души и пове­левали всем миром. Этот старый, противный богу, мир уни­чтожил своею смертью Христос, и проходит образ мира сего (1 Кор. 7. 31).

Воскресение христа положило начало новой эре. На­гонявший страх конец мира уже наступил. Те, кто во христе, спасены и уверенно глядят на дальнейшее развитие вещей. Ибо оно не сможет подвергнуть их существенному измене­нию, а явится лишь завершением и подтверждением того, что уже выявилось в своем первоначальном виде и с каждым днем принимает все более ясные очертания. Поскольку, сле­довательно, с этой точки зрения спасение зиждется на ми­стическом соединении с Христом и на мысли, что последнее ставит верующих уже теперь в такое положение, какое иудей­ским благочестием обычно связывалось с наступлением конца мира, постольку этот взгляд Павла можно с полным основа­нием назвать, как это сделал Швейцер, «эсхатологиче­ской (связанной с представлением о конце мира) мистикой». Крещенный не спасается, но уже спасен. Вся его тепереш­няя жизнь есть не что иное, как предсуществование того не­земного бытия, на которое устремлены все упования рели­гиозного человека. Он уже в настоящее время живет в веч­ности. Он не умирает, но уже умер, или, вернее, мертв в своем теле, в то время как в отношении духа он уже здесь, на земле, ведет неземную жизнь, подобно тому, как, согласно индийскому мировоззрению, дух святого заранее погружается в нирвану и наслаждается ею уже в этом мире. Тем самым смерть перестает быть страшной. Сознавая свою нетлен­ность человек уже теперь здесь, на земле, переживает все радости своего грядущего неземного существования.

Итак, основная проблема Павловой метафизики, т. е. во­прос о том, как можно спастись от угрожающей людям по­гибели, получила свое разрешение.

Вполне понятно, что с точки зрения этого миросозерца­ния грядущий конец теперешнего состояния должен насту­пить для верующих гораздо скорее, чем с других точек зре­ния. Если неуверенное в спасении традиционное иудейское благочестие невольно отодвигало конец мира как можно дальше, чтобы самому выиграть время, то мистика Павла, на­против, с горячим нетерпением ждет того дня, когда царство божие, которое внутренне уже наступило, обнаружится и во­вне. Ведь она убеждена, что от этого она не только ничего не потеряет, но, наоборот, выиграет и достигнет цели своего глубочайшего стремления. Поэтому у Павла красной нитью проходит мысль, что конец мира близок и что очень недалек момент, когда теперешний мир распадется и уступит место новому веку (Римл. 13, 11 сл.; 1 Кор. 7, 29. 31; 10, 11, 15, 51). В этом отношении Павел солидарен с апокалиптикой Ездры и Баруха (Ездры, 7, 26; 10, 27), где сказано, что в конце всех дней появится невидимый град и покажется скрытая земля, что также указывает на то, что царствие божие уже налицо, но еще скрыто, и что в свое время оно сделается видимым (Вар. 82, 2; 83, 1; 85, 10). Разница лишь та, что на­строение, с каким верующий в христа Павел взирает на конец мира, радостное, полное надежд и уверенное, в противопо­ложность мрачной неуверенности и судорожному страху тра­диционной иудейской апокалиптики.

Воскресение

Что касается вопроса о том, как представляет себе Па­вел конец мира, то и в этом пункте его воззрения от­нюдь не отличаются последовательностью и непререкае­мостью.

Обстоятельнее всего высказался он по данному поводу в 15-й главе Первого Послания к коринфянам. Здесь вос­кресение мертвых всецело зиждется на воскре­сении христа. Тот факт, что Христос восстал из мерт­вых, должен обеспечить воскресение и всем тем, кто умер, веруя в него. Ибо все наши надежды опираются на Христа, и прежде всего, разумеется, надежда на воскресение; не будь ее, мы были бы самыми несчастными из людей. Но, как мы уже видели, Христос является антиподом Адама. Подобно тому, как при содействии последнего в мир проникли смерть и грех, так благодаря Христу грех был устранен, но тем са­мым была уничтожена и смерть. Христос воскрес из