В роли Раскольникова из «Преступления и наказания» выступил постоянный клиент Буровой, некий Вольдемар Герман, приходивший, как он сам говорил, за «ссудами». Поначалу он носил старухе в заклад ценные вещи, а когда они закончились, и жить стало совсем не на что, он дошел до продажи ей последнего пиджака и ужасно обозлился, что ростовщица предложила ему за него всего лишь тридцать копеек.

Таким же нищенствующим оказался случайный знакомый Германа – сын чиновника мещанин Владимир Осташев, который также был клиентом Буровой. Одним словом, оба они представляли собой весьма распространенный в ту пору в Петербурге тип «бывших людей», по каким-либо причинам оказавшимися выброшенными из жизни. Герман был по профессии музыкантом-флейтистом, а Осташев когда-то раньше работал конторщиком.

По соседству с доморощенным «ломбардом» находилась квасная лавка, являвшаяся своего рода местом сбора обитателей питерского «дна». Именно здесь Герман и Осташев задумывали свой коварный план по ограблению старухи-процентщицы. Оба они знали, что живет она одиноко и, несомненно, обладает деньгами.

Убийство старухи подельники совершили среди белого дня. Преступление обнаружилось, когда один из клиентов буровского «ломбарда» зашел к ней и увидел страшный разгром. Среди хлама он обнаружил лежавшую в луже крови старуху и тотчас бросился за полицией. Ноги Буровой были связаны, а голова разбита валявшимся тут же рядом куском бревна. Напомним, Раскольников в «Преступлении и наказании» орудием убийства избрал топор, который он утащил из дворницкой.

Потом, уже на суде, Вольдемар Герман утверждал, что мысль убить ростовщицу пришла ему внезапно, в результате горькой обиды, когда процентщица дала ему тридцать копеек за пиджак, стоивший в десять раз дороже. Впрочем, дело было не только и не столько в деньгах. Если в романе Достоевского Родион Раскольников задумывал убийство, чтобы ответить себе на вопрос «тварь я дрожащая или право имею», а также дабы избавить мир от никчемной «зловредной старушонки», то новоявленный «Раскольников» также искал философские обоснования своего поступка. Он убеждал и себя, и своего подельника, что убить ростовщицу – не грех и не преступление. Больше того, это даже долг, способствующий «искоренению наживы за счет бедняков».

В ноябре 1911 года дело об убийстве ростовщицы Буровой слушалось в Петербургском окружном суде. Вольдемар Герман сознался в совершении убийства, но заявил, что действовал несознательно. Осташев вообще не признавал себя виновным. Как отмечали очевидцы, Осташев мало был похож на преступника: «у него вполне интеллигентный вид».

Тем не менее предъявленное обвинение говорило о заранее задуманном жестоком намерении убийства и грабежа. На столе вещественных доказательств лежал огромный окровавленный кусок бревна – орудие убийства. Стол был буквально завален награбленными вещами. Герман утверждал, что один убил старуху, а Осташев будто бы вообще не знал о том, что они идут на убийство. Выяснилась и еще одна любопытная деталь: совершив убийство, Герман и Осташев перебрались на лодке на другую сторону Невы и попытались спрятать узел с награбленным в Петровском парке, но были замечены городовым.

Вердикт присяжных заседателей в отношении убийц старухи-процентщицы был однозначный: виновны! Причем Герман – «в убийстве в запальчивости и раздражении», а Осташев – «в пособничестве». Суд приговорил Германа к каторжным работам на четыре года, а Осташева отправил в арестантские отделения на пять лет.

«Рекорд жестокости»

«Дело Гилевича» стало одним из самых громких преступлений Петербурга в начале ХХ века. Началось все с кошмарного убийства, которое своей дикой жестокостью потрясло не только обычных горожан, но и многое повидавших сыщиков. Утром 4 октября 1909 года в одной из квартир в доме на углу Фонтанки и Лештукова переулка (ныне переулок Джамбула) обнаружили зверски убитого мужчину. Труп, исколотый кинжалом, был обезглавлен.

Невозможно описать ужас, вызываемой картиной этого преступления. Отрезанная голова убитого лежала рядом, причем с нее был снят скальп: кожа содрана, веки вырезаны, губы, нос и уши отрезаны. Вокруг лужи крови. В спальне нашли окровавленный кинжал, им злодей дважды проткнул сердце убитому и вскрыл ему грудную клетку. Обнаружили также нож и бритву, которыми убийца изуродовал лицо своей жертвы. Кроме того, нашли кастрюлю, где злодей сжег отрезанные части лица.

Как оказалось, владелица квартиры сдала ее неделю назад явившемуся нанимателю, молодому человеку по фамилии Федоров. Вечером он приехал на эту квартиру с неким господином и выставил вон служанку. Когда наутро она стала звонить в квартиру, никто не отзывался. Послали за дворником, вскрыли дверь и обнаружили страшное злодеяние.

Комната, где обнаружили страшное убийство. Рисунок из «Петербургского листка», 1909 г. № 276

Зверское убийство в Лештуковом переулке своей крайней жестокостью взволновало всю столицу. Обыватели находились в ужасе. Газетчики говорили о «рекорде жестокости». Врачебный мир пребывал в шоке. Профессор Военно-медицинской академии лейб-хирург Вельяминов заявил, что с подобным встречался только в «дикой Азии». «В Петербурге подобных случаев нам, хирургам, видеть не приходилось, – признавался он. – Несомненно, этот случай является исключительным».

Дело являлось уникальным: полиция столкнулась с уравнением с двумя неизвестными – предстояло не только найти преступника, но и определить личность убитого. Злодей сделал все, чтобы полиция не смогла составить о жертве никакого представления.

Первой версией стала идея о звере-убийце, действовавшем из соображений «демонической мести». Согласно другой версии, преступление произошло на политической почве. Пошли слухи, что убийство стало актом мести одной из революционных партий, разоблачившей в своей жертве агента-провокатора охранного отделения. Однако обе версии вскоре отпали: уже через несколько дней прозвучала фамилия, именно вокруг нее потом стала вращаться вся эта история – Гилевич.

Полиция ухватилась за ценный след: на остатках костюма убитого, который был сожжен преступником, обнаружили клеймо московского магазина «Жак». Через этот магазин московские сыщики выяснили, что костюм принадлежал инженеру Андрею Гилевичу, неделю назад уехавшему в Петербург и пропавшему.

Однако спустя еще несколько дней Андрей Гилевич перешел из разряда жертвы в подозреваемого. Оказалось, что он жив и, скорее всего, совершил это убийство вместе со своим братом Константином Гилевичем. Целью убийства явилась грандиозная афера: в мае 1909 года Андрей Гилевич застраховал свою жизнь на кругленькую сумму. Целое лето братья придумывали, как получить эти деньги. Сначала хотели разыграть историю с самоутоплением, но затем для бесспорности иска к страховому обществу решили предъявить мертвеца.

Найдя подходящую жертву, Гилевич заманил ее, убил и изуродовал до неузнаваемости. Метку магазина «Жак» он оставил нарочно, чтобы пустить полицию по ложному следу и приписать тело убитого себе. Однако Константин Гилевич, явившийся в покойницкую Обуховской больницы, где лежало тело убитого, своим поспешным признанием выдал и себя, и своего сообщника.

Но кто убитый – вот в