– А когда узнал, все равно промолчал!

– Не хотел, чтобы всплыла та старая история.

– Если бы ты все рассказал, мы могли быстрее отыскать злодея!

– Неужели? – скептически изогнул бровь артист. – Горохов вот не отыскал!

– Кто такой Горохов?

– Следак по моему делу.

– По твоему?

– А я не сказал? Я стал единственным подозреваемым: он даже не попытался искать кого-то другого!

– Но почему ты, какой у тебя мотив?

– Неприязненные отношения с матерью.

– И все?

– Ну да.

– Обычно этого недостаточно!

– А ему, знаешь ли, вполне хватило!

– Расскажи, что ты сделал после того, как… испортил место преступления?

– Позвонил в полицию.

– И что же ты рассказал?

– Что пришел домой утром и обнаружил мать мертвой.

– То есть ты солгал? – уточнила Лера.

– А как бы я все объяснил? Горохов все равно мне не поверил: хоть и не нашлось свидетелей, которые видели меня ночью, он сразу решил для себя, что я виновен. Кто-то давил на следака «сверху», и он горел желанием выслужиться!

– Ты имеешь представление, кто это?

Третьяков покачал головой.

– Думаю, какой-то высокопоставленный поклонник или любовник матери, – добавил он спустя несколько секунд.

– Когда ты пришел ночью, дверь была закрыта или открыта?

– Не помню… да нет, она была закрыта: я открыл ее своим ключом.

– А когда ты вошел, закрыл ли ты за собой?

Кирилл покачал головой, показывая, что этот факт в его памяти не отложился.

– Давай примем за аксиому, что ты спьяну забыл запереть дверь, – предложила Лера. – Выходит, твою мать, скорее всего, убили в то время, когда ты спал!

– Но почему не тронули меня?

– Ты не был целью, вот почему: убийцу, похоже, интересуют только женщины. Возможно, он следил за тобой и намеренно пытался подставить?

– Но кому такое могло понадобиться?!

– Тому, кто хорошо знал тебя и был в курсе твоих отношений с мамой.

– Ты считаешь, что я был знаком… с маньяком?!

– Этого нельзя исключать. Конечно, остается малю-у-усенький шанс, что все произошедшее – стечение обстоятельств, но в это мне верится с трудом, уж прости! Не то чтобы я разбиралась в маньяках – бог миловал столкнуться с ними по службе! – однако я знаю, что они храбростью не отличаются и при малейшей опасности предпочитают ретироваться. В твоем случае этого почему-то не произошло.

– Ты полагаешь, это личное? – озадаченно пробормотал Кирилл.

Лера кивнула.

– То есть, – продолжал он медленно, – ты считаешь, что убийца остановился бы, если бы меня посадили?

– А вот это вряд ли! Видишь ли, такие не останавливаются: раз уж маньяк, как говорится, «разговелся», вкусил крови и почувствовал безнаказанность, то он продолжит убивать до тех пор, пока его не поймают или не грох… не убьют то есть.

Взглянув на лицо Кирилла, Лера вдруг заметила на нем странное выражение.

– Что? – подозрительно спросила она. – Кто-то пришел на ум?

– Н-нет, – проговорил он с запинкой. – Я пытаюсь вспомнить, кто из тех, кто был вхож в дом матери, мог иметь на нее зуб…

– И?

– Это ведь не может быть женщина?

– Вряд ли: все жертвы задушены, а это все-таки требует применения силы. С другой стороны, предварительно каждая из них получила удар по голове, поэтому может статься… А почему ты спросил про женщину?

– Ну, у некоторых поклонниц матери были ключи от ее квартиры.

– Серьезно?! А она не боялась, что ее «обнесут» в один прекрасный день?

– Нет, – усмехнулся артист. – Маман настолько уверовала в то, что является богиней для своей свиты, что не могла представить, чтобы кто-то выкинул такой фортель.

– Слушай, а в тот день… ну, когда все случилось, что-то украли?

– Ее драгоценности и, кажется, бабки.

– Вот!

– Но это необязательно случилось в ночь убийства: я же сказал, что ее квартира была проходным двором, и любой, в сущности, мог утащить цацки раньше!

– Но тот, кто это сделал, должен был рассчитывать выйти сухим из воды, ведь твоя мама подняла бы тревогу, если бы обнаружила пропажу! Так что, думаю, драгоценности украл убийца… Ты совсем-совсем не помнишь Дорофееву?

– Поначалу я и в самом деле ее не вспомнил, – задумчиво проговорил Кирилл. – Я так обалдел, увидев знакомый «боевой раскрас», что почти потерял способность соображать, но теперь мне кажется, что я встречал ее – пару раз всего, потому что тогда уже с матерью не жил. Кажется, она дружила с Ольгой, но больше мне ничего не известно. Считаешь, она могла приехать не одна?

– И тот, с кем она приехала, ее и убил? – подхватила Лера. – Но я тогда не понимаю, зачем она сюда приперлась! Она ведь не пыталась с тобой связаться?

– Нет.

Лера задумалась.

– Послушай, а как тебе удалось вывернуться? – поинтересовалась она спустя некоторое время. – Ну ты же говорил, следак в тебя вцепился мертвой хваткой…

– Помогла одна девчонка… Однокурсница, короче.

– Она обеспечила тебе алиби! – догадалась Лера.

– Точно. Но у нее ничего не вышло бы, если бы не то, что Горохов творил во время допросов!

– Что же такого он делал?

– Неважно. Важно то, что кто-то на него настучал, и его взяли за бока. Выяснилось, что я не единственный, к кому он применял запрещенные методы допроса, поэтому все, что он на меня накопал, сочли недостаточной доказательной базой – так, кажется, это у вас называется?

– Угу.

– Еще вступились мои преподаватели из музыкальной школы и из театрального и, похоже, кто-то еще, кто повыше будет… Ну и вот тогда мое «алиби» сыграло!

– Оно липовое?

– Абсолютно, но Таська – та девчонка, которая все придумала, – стояла насмерть: даже ее родаки подтвердили, что я всю ночь провел у них!

– У вас был роман?

– Роман? Да нет, так, пару раз… встретились. Время убийства и моего предполагаемого возвращения домой не совпали, и меня отпустили. Препод из музыкалки, который заменил мне отца, когда я был подростком, решил, что мне следует на время исчезнуть из поля зрения органов.

– И куда же ты подался?

– Естественно, в армию!

– Ты служил? – изумленно переспросила Лера. – Нет, серьезно?!

– Ну, служил – громко сказано: меня зачислили в военный оркестр, и я честно, в буквальном смысле, оттрубил в нем год. К тому времени, когда я вернулся в Екатеринбург, страсти улеглись. Горохова уволили, и, хотя дело осталось нераскрытым, моя личность уже никого не интересовала. Я восстановился в театральном, благополучно доучился и свалил из родного города… Только вот город, похоже, притащился сюда вслед за мной!

* * *

Алине Кременец, судя по всему, было около тридцати – не то чтобы красавица, но приятная. При виде привлекательного оперативника она вся как-то подобралась, словно пантера перед прыжком, а Антон