Ее фырканье – смесь сарказма и раздражения.

– Что? Нет! Да разве кто-то назвал бы эту компашку странной?

Я сдерживаю легкую усмешку.

– Точно. Боюсь, я лгала тебе насчет моей семьи.

Брови Эммы взлетают вверх.

– Пожалуйста, скажи мне, что тебя удочерили или что-то в этом роде.

Я устало откидываюсь на подушки и поднимаю ноги на сиденье. А потом нерешительно начинаю рассказывать Эмме всю историю. С самого начала. С легенды о богах, хотя и сама не верю в эту версию нашего происхождения.

– Ты прикалываешься, – говорит Эмма, когда я ненадолго останавливаюсь, чтобы упорядочить свои мысли. Она немного бледнее, чем раньше, глаза широко распахнуты. Я хорошо понимаю реакцию подруги, хотя и уверена, что в ее ушах все звучит еще более невероятно, чем в моем представлении.

Немного смутившись, пожимаю плечами:

– Нет. Понимаю, как все это звучит, но…

– Это звучит как очень плохая шутка, Блум.

Я смотрю на Эмму в легком замешательстве. Что, если она мне не поверит? Я ожидала, что подруга станет задавать вопросы, была уверена, что она удивится, но никогда не думала, что она просто-напросто решит, что я лгу.

Мы с Эммой дружим уже целую вечность, и я понятия не имею, что буду делать, если она и в самом деле отвергнет меня.

– Я говорю правду, – беспомощно уверяю я подругу. – Я не могла сказать тебе, потому что существуют строгие правила. Если бы я рассказала и моя семья узнала об этом, то они обязательно стали бы вас проверять. Твою семью, твою маму, твоего папу… Они могли бы даже установить за тобой наблюдение или запретить мне видеться с тобой.

Пару раз моргнув, Эмма медленно качает головой:

– Боже мой, Блум. Я знала, что в вашей семье что-то не так. Но самое худшее, чего могла ожидать, – того, что вы занимаетесь каким-то криминальным бизнесом типа торговли наркотиками или что-то вроде того. Но, конечно, не того, что вы колдуете направо и налево и управляете всем этим чертовым миром.

– Мы им не управляем, – тихо оправдываюсь я. – Мы лишь контролируем времена года. Да и не колдуем мы вовсе. Просто у некоторых из нас есть определенные способности, которые у каждого выражены по-разному.

– Ладно, не оправдывайся, – отвечает Эмма, поднимая руки, словно желая меня остановить.

Прикусываю губу и выжидательно смотрю на нее. Я почти слышу, как в голове Эммы роятся мысли, поэтому сдерживаюсь и молчу. Если моей подруге требуется несколько минут, чтобы осмыслить все это, то я, конечно же, предоставлю ей это время.

– Так значит, – снова подает голос Эмма, – твоя семья отвечает за зиму?

Я киваю.

– Так вот почему на Калинойе всегда так… безжизненно?

– Настоящего лета у нас не бывает, – пытаюсь объяснить я и осторожно улыбаюсь, когда она недоверчиво фыркает. – На Калинойе всегда холоднее, чем в Осло. Возможно, это из-за всей той зимней энергии, которая накапливается в Доме. Но точно я не знаю.

– И ты всегда умела… колдовать? И как я могла этого не замечать?

Так, все становится немного сложнее. Я рассказываю Эмме о Стражах, о своем детстве, об убийстве Сандера и о внезапно появившихся способностях. Снова и снова вглядываюсь в лицо подруги, выискивая признаки того, что она может встать и просто выйти из комнаты. Но она этого не делает. Эмма сидит и слушает меня, и в этот момент я так благодарна ей, что готова расплакаться. Когда я перехожу к рассказу о своей роли в качестве хранительницы, подруга машет на меня руками.

– Стоп-стоп-стоп! – говорит она, уставившись на меня. – Ты хочешь сказать, что твой кузен был убит, а твоя семья не придумала ничего лучше, как списать его смерть на результат аллергической реакции и назначить тебя на должность, которая стоила ему жизни?

Я запинаюсь и хмурю брови:

– С чего ты взяла, что он умер из-за того, что был Стражем?

Смех Эммы звучит несколько глуховато, но я не могу ее за это винить. Даже не представляю, как все это должно звучать для моей подруги.

– А разве это не очевидно? – спрашивает она, растирая пальцами лоб. – Исходя из того, как ты все описываешь, вы – что-то вроде мафиозных банд. Если Страж – такая уж важная фигура, то неудивительно, если это стало причиной убийства.

Стоит признать, смысл в словах Эммы есть, но в данный момент мне не хочется об этом задумываться.

– Как бы то ни было, – измученно говорю я, – бал, на который я ездила, – это бал перехода времен года. Всякий раз, когда наступает новый сезон, устраивается бал, проводится ритуал и наступает новое время года. За это отвечают Стражи. Но на этот раз все пошло наперекосяк.

Когда я рассказываю Эмме о Кево, поцелуе, его обмане и Ванитас, она драматически распахивает глаза и в нужных местах моего повествования подносит руку ко рту.

Я делаю большой глоток воды, на миг смыкаю веки.

– Значит, повстанцы предотвратили наступление весны?

Я киваю:

– Они утверждают, что являются последними последователями Ванитас. Некоторые из них являются прямыми членами и потомками первоначального Стража, некоторые просто поддерживают их дело, а на самом деле являются членами других Дворов. По крайней мере, я так поняла.

– И где ты была все это время? – спрашивает она, хватая меня за руки.

Теперь, если следовать хронологии событий, я должна рассказать о похищении и роли Кево во всем этом. Об Уилле и Элии, о своем побеге… Но почему-то эту часть истории рассказать не так легко, как ее начало.

– Я была с ними, – уклончиво говорю я, стараясь избегать взгляда подруги. Не знаю, почему мне не хочется говорить ей об этом. Может, я боюсь, что она сумеет прочесть в моем лице чувства к Кево. А может, просто потому, что мне больше не хочется говорить. – Они пытались убедить меня воссоздать вместе с ними Ванитас.

Глаза Эммы становятся огромными:

– И? Ты согласилась?

Вздохнув, я качаю головой:

– Я знаю только их версию истории. Они делают вид, что все остальные Дворы – плохие парни и что единственно правильное решение – вернуть Ванитас в круг жизни. Если они действительно говорят правду, я, не задумываясь, им помогу. Но я их почти не знаю. Что, если есть причина, по которой Ванитас были изгнаны, а я, помогая им, ввергну мир в еще больший хаос? Уверена, тогда это будет ошибка, которую не так-то легко исправить.

Эмма медленно кивает.

– Значит, ты еще не говорила об этом со своей семьей? – Когда я согласно киваю, она сужает глаза. – Тогда почему ты еще не дома?

Неуверенно ерзаю на своем месте, в очередной раз избегая взгляда подруги:

– Ну, повстанцы были не так уж довольны моим уходом. Боюсь, они будут поджидать меня где-то около дома, и к тому же я потеряла свой телефон, поэтому позвонить никому из родственников не могу.