Но в мире, где есть камеры на заправках и светофорах, где даже со сломанными мобильными телефонами невозможно полностью избежать технологий, я не могу все время быть впереди всего, но все равно чувствую, что потерпел неудачу, видя Брэдли, наклонившегося над ее окном.

Я чувствую, как моя рука невольно дергается в сторону того места, где, как я знаю, спрятан мой пистолет, ожидая, когда он сделает неправильное движение. Попытаться разбить окно. Напугать ее и заставить уйти.

Застрелить агента ФБР было бы худшим решением, которое я принял до сих пор. Но никто, даже он, не заберет Шарлотту.

Если она собирается уйти от меня, это будет ее решение.

И ничье другое.

22

ШАРЛОТТА

Только когда тень падает на мою пассажирскую дверь, я понимаю, что там стоит Брэдли. Я поднимаю глаза, когда вижу это, думая, что Иван вернулся, чтобы спросить меня, не нужно ли мне чего-нибудь, когда я вижу высокого темноволосого агента ФБР, и мой желудок резко падает к ногам.

Черт.

Моя первая реакция — посмотреть и проверить, заперты ли двери. Вторая — вздрогнуть, услышав звук, с которым он пытается открыть мою дверь.

Слава богу. Иван всегда запирает двери, когда оставляет меня одну в машине даже на несколько секунд. Раньше я ничего об этом не думала, но теперь я так благодарна, что почти готова плакать. Теперь Брэдли не может добраться до меня, и к тому времени, как Иван видит, что происходит…

Кулак Брэдли с сильным звуком ударяет в окно, и его лицо наклоняется близко к стеклу, такое угрожающее, что он пугает меня почти больше, чем братья Ивана.

Все это неправильно.

Мой живот сжимается, мои мысли борются со смятением того, как Брэдли инстинктивно заставляет меня чувствовать, и что я знаю, что я должна чувствовать. Он агент ФБР. Он должен быть одним из хороших парней. Он должен помочь мне. Но когда я смотрю на выражение его лица — сжатые челюсти, ярость, которую он направляет на меня, я ужасаюсь.

— Открой дверь! — Рычит он, его голос приглушенный, но все еще слышный. — Сейчас же!

Я качаю головой, мои руки дрожат, когда я сжимаю их на коленях, с трудом сглатываю, отчаянно размышляя о том, что делать. Мое сердце колотится так сильно, что я едва слышу что-либо еще. Я смотрю на вход в магазин, молчаливо желая, чтобы Иван поспешил вернуться. Сколько времени прошло? Конечно, он выйдет в любую секунду. Но что он собирается сделать? Он не может застрелить агента ФБР. Это было бы самоубийством.

Но так ли это? Я думаю о том, что Иван рассказал мне вчера вечером, о том, что он делал для своей семьи. Мучитель Братвы. Это все еще кажется нереальным, если бы это было так, я не знаю, как бы я села с ним в машину сегодня утром. Но после этого расстрел такого человека, как Брэдли, кажется мелочью по сравнению с этим. Я не могу себе представить, чтобы Иван так уважал закон. И между ними нет никакой любви, я уверена в этом. Кроме того, когда мы приедем в Лас-Вегас, его контакт сотрет его личность, если то, что он мне сказал, верно.

Так имеет ли значение, что он на самом деле сделает с Брэдли?

Иван, поторопись блядь.

Кулак Брэдли снова ударяет в окно, на этот раз сильнее. Я подпрыгиваю, и с моих губ срывается тихий вскрик. На ужасный момент мне кажется, что стекло действительно может разбиться.

— Я сказал, открой дверь! — Рычит он, и я снова вздрагиваю, мое сердце все еще мучительно колотится в груди.

Я не знаю, видел ли его Иван. Я не знаю, чего он может ждать. Но, несмотря ни на что, я доверяю ему. Я доверяю ему свою безопасность, и что как только он увидит, что происходит, он положит этому конец. Мне просто нужно быть храброй до тех пор.

Я поднимаю подбородок, глядя на Брэдли.

— Я не хочу идти с тобой. — Говорю я ему прямо. — Я уже приняла решение.

Брэдли поднимает бровь, на его лице все еще еле сдерживаемый гнев, но ясно, что он пытается смягчить его. Пробуя мед вместо уксуса.

— Послушай, Шарлотта, что бы тебе ни сказали, что бы ты ни думала…

— Я думаю, — резко говорю я, — что ты придурок, который привел с собой моего бывшего на передачу. Мужчину, который изменил мне, который…

— Это едва ли преступление, — хихикает Брэдли, и я чувствую, как мое горло сжимается, мой собственный гнев грозит взять верх над моим здравым смыслом.

Иван может быть гребаным преступником, но он не переубеждал меня. Он не сказал мне, что знает лучше. Он не обращался со мной, как с ребенком, которого нужно нянчить, как с чем-то хрупким, что можно спрятать, пока оно не понадобится. И Нейт и Брэдли, мне надоели до чертиков.

— …который присылал мне текстовые сообщения, граничащие со слежкой, — продолжаю я, как будто он ничего не говорил. — Он заставлял меня чувствовать себя неуютно и небезопасно. К кому же ты ясно дал понять, что я вернусь к нему, поскольку он работал с тобой. Ты агент ФБР. Ты знаешь статистику домашнего насилия. Вся эта ситуация заставляет меня думать, что я стала бы жертвой этого, если бы вернулась к Нейту, если бы ему разрешили находиться где-то рядом со мной. И я не думаю, что ты защитишь меня от этого. Я не думаю, что я бы доверила защиту одному чертовому ублюдку со значком в этот момент. Так что… — Я показываю ему средний палец.

Глаза Брэдли сужаются, его лицо искажается от ярости. Он бьет ладонью по окну, заставляя меня снова подпрыгнуть.

— Ты не понимаешь, что делаешь, — шипит он. — Ты понятия не имеешь, с кем имеешь дело. Этот человек — убийца, Шарлотта. Монстр. Думаешь, ему есть до тебя дело? Думаешь, он не сделает с тобой хуже, чем ты можешь себе представить, когда ему наконец надоест та игра, в которую вы двое играете?

Холодная уверенность в его голосе заставляет меня холодеть по спине, но я заставляю себя смотреть прямо на него, тоже сжав челюсти. Я не хочу, чтобы он видел, как я его боюсь, как я запуталась в Иване, в этой ситуации, во всем.

— Я точно знаю, с кем имею дело, — лгу я, и мой голос