Но мимо меня, мимо моего лица что-то проносится… слышу знакомый звук летящих крыльев, чувствую аромат тел, хотя и ничего не вижу.

«Наш повелитель, наш повелитель!» – как серебряные колокольчики, звенят голоса…

И ничего.

Я уже стою на полянке.

Тихо, светло. Посередине большая лужа, оставшаяся после вчерашнего ливня, в ней отражается бесконечное голубое небо, а на краю лужи цветет красный полевой мак…

Я даже чуть не заплакал от ошибки! Принять лужу и мак за свою милую – не обидно ли?

Гарри замолчал.

– Ну а дальше? – спросил доктор.

– Дальше? А что ты думаешь об этом? – ответил вопросом на вопрос Гарри.

– Что думаю? Думаю, что не одно старое токайское тебе вредно.

– Ну а ты, Джемми? – обратился Гарри к Джемсу.

Джемс молчал.

– Ну! – еще раз обратился к нему Гарри.

– Позволь мне не отвечать тебе, – сказал Джемс. – Фактов слишком мало, оснований никаких… а что я думаю – так фантастично, что вы только поднимете меня на смех.

Сон Смита

Смит, все время упорно молчавший, вдруг обратился к Гарри:

– Не знаю, мистер Гарри, должен ли и я тоже рассказать «свой» сон, или это не интересно для господ? – спросил он нерешительно.

– Ну конечно, рассказывайте, – ответил Гарри.

– Сон, – не иначе как сон, а все же точно и не сон, – начал Смит.

– Небось тоже видели женщин с розами да ненюфарами, – фыркнул доктор.

– Нет, доктор, что скрывать, какие уж мне женщины с розами, – печально ответил Смит, – деревенские девки и те зовут «рыжим дьяволом». Эх, скорее бы в Америку, там рыжих уважают!

Несмотря на серьезность вопроса, всех насмешила выходка Смита.

– Итак, господин «рыжий дьявол», что вам снилось? – спросил важно доктор.

– Это было за день до маскарада. Устал я страшно, работы было по горло: в день-то раз сто спустишься с верхнего этажа в подвалы замка, – начал Смит. – Как ткнулся в подушку, так моментально и заснул… Сколько спал – сказать не могу.

Я в подвале… зачем я сюда пришел? «Да нет, это не наш замковый подвал… это что-то другое… Неужели подземная тюрьма? Но кто и за что меня посадил в нее? – думаю я. – Не может этого быть». А несомненно, я под землей, и глубоко под землей. Какая-то мертвая тишина, какой-то неуловимый запах.

«Ах, это наш новый мексиканский рудник», – решаю я. Страх и оторопь сразу пропали. Я иду. Странно, наши шахты, особенно нижние, гораздо уже и ниже, а здесь совершенно свободно. Дотрагиваюсь рукою до стен, чтобы убедиться, есть ли деревянные подпорки, и, к удивлению, пальцы мои скользят и ощупывают гладкую, полированную поверхность. «Не иначе как это гранит или мрамор», – проносится у меня в голове. Все же иду дальше. Коридор бесконечен.

Но вот по сторонам появляются очертания: неясные, неразборчивые, но чем дальше, тем определеннее, и я вижу, что в нишах стоят гробы, а в них женские фигуры. Длинные одежды, длинные волосы не оставляют сомнения… Я спешу, бегу… вот и дверь.

Открываю и стою, пригвожденный к порогу. Ничего не вижу. Ослепительно-яркий свет бьет прямо в глаза.

Наконец с трудом различаю, что я в огромном пустом помещении; стены – точно не стены, а бегущая вода, водопад. Откуда-то льется свет, сильный, яркий, но это не электричество, да, пожалуй, и не солнечный.

Напротив меня возвышается большой золотой не то трон, не то жертвенник. Откуда-то, не то из глубины, не то со всех сторон, слышу:

«Ищи сокровище, рой, копай, встань, встань!»

Тут я понимаю, что голоса раздаются не извне, а в моей собственной голове…

И опять я в наших замковых подвалах, но в котором – решить не могу… От одной из стен идет мерцающий свет.

«Здесь».

В руках у меня железный лом, я замахиваюсь… и просыпаюсь…

Миллер стоит надо мной и усердно трясет меня за руку, говоря:

«Встань, встань, иди, ищи мистера Гарри, привезли срочные депеши с плантаций».

Яркое солнце освещает комнату и слепит мне глаза…

Целую неделю сон не выходил у меня из головы, – продолжал Смит. – «Ищи, копай!», – а что, если это судьба, указание свыше. Замок старинный, разве не может быть в нем клада? «Ищи, копай».

Простите, мистер Гарри, я не утерпел, я пробовал искать и копать в подвалах… я даже копал в склепе. Ничего! – вздохнул Смит.

– Что же дальше? – спросил доктор.

– И дальше ничего! Все было один обман.

Общее молчание.

– Ну-с, а какое будет мнение общества об этом сне? – спросил Джемс.

– Джемми, это, наконец, невозможно – обсуждать каждый сон! – взмолился доктор. – Мало ли что кому снится! Поел на ночь лишнего, вот и готово.

Прошлое воскресенье приналег я на сибирские пельмени, так всю ночь они вокруг меня плясали и летали…

Разину рот, хочу схватить… а его уже нет. Смотрю, а он опять перед носом прыгает и пляшет… Приноровлюсь, хлоп губами – и ничего… измучился.

Пришлось утром рицини[116] выпить, – рассказывал совершенно серьезно доктор.

Все улыбались, один Джемс сердито махнул рукой на неунывающего доктора.

– Что ж, на борьбу! – сказал Гарри. – Это, право, интереснее, чем танцевать и делать визиты.

Прежде всего, Смит, вы отправитесь к местному деревенскому священнику и попросите его завтра отслужить заказную обедню; обставьте возможно торжественнее, мы все отправимся в церковь.

Затем завтрак. Пригласите священника, старшину, доктора и еще штук пять-шесть почетных деревенских обывателей. Дайте понять, что сегодняшнее буйство я приписываю пьяной молодежи и великодушно прощаю.

Приготовьте хорошее пожертвование на церковь, школу, больницу. Это я передам после завтрака местным властям.

Тогда же пошлите в деревню всякое угощение. Причину праздника выставьте – хотя бы день моего рождения или получение нового ордена.

Этим мы на время заткнем рот крикунам, а сами займемся нашими нежелательными сожителями.

Итак, первое: вы говорите, что были в новом склепе и не нашли гробов, – продолжал Гарри. – Это естественно, так как они вынуты по моему приказу.

Он открыл бумажник и достал маленькое розовое письмо, и без запаха лаванды, которым оно пахло, ясно было, что оно от женщины. Гарри прочел:

«Каждый рыцарь, прежде чем обладать дамой сердца, совершает подвиг или исполняет каприз своей дамы. И чем каприз неосновательнее, страннее, тем он дороже ценится. Гробы Фредерика и Марии, графов Дракула, из склепа под статуей желательно перенести в общий фамильный склеп, и не позже как сегодня ночью. Безусловная тайна. Награда на сельском празднике, на озере.

Примета: голубое платье и алые розы.

Подпись: розовая сердоликовая булавка».

– Записку эту я нашел у