Что за странный сон. Ощущение холода осталось и до сих пор, да шею неприятно саднивеет: это от двух маленьких ранок, и как я могла так сильно себя уколоть? Правда, сердоликовая булавка очень острая…

За кофе я хотела рассказать Карло свой сон. Но прежде чем открыла рот, ясно услышала: «Не смей!»

Я растерялась, а тут Карло начал приставать, почему я такая бледная, а кормилица жаловаться ему, что я стону по ночам.

Тут, конечно, на меня напустились с расспросами, советами, а когда я сказала про ранки на шее, то Карло побледнел как полотно.

Отчего это? Разве они опасны?

Он и другие думают, что я простудилась, когда осматривали склеп. Правда, там было довольно сыро, а моя вина в том, что я прислонилась к каменному гробу, и из камня холод точно вошел в меня и охватил всю.

Я как-то принадлежу «ему».

И вот с этой несчастной ночи я утратила свой покой и счастье.

Днем я зябну, скучаю, а при наступлении ночи, особенно когда светит луна, я начинаю страстно желать и ждать. Кого, что? Первое время я даже не могла дать себе в этом отчета, а теперь я знаю, знаю, я жду «его».

Того страшного, черного, чужого. Он требует, чтобы я ждала его, ему тогда легче приходить, и я жду и зову.

Кто он – не знаю, боюсь его, ненавижу… и жду. Он входит как властелин, обнимает, ласкает меня, шепчет: «Твоя любовь вернула мне молодость и жизнь»…

И правда, он помолодел на вид: розовый, губы красные, но… стал еще противнее.

Все вокруг колышется, и я каждый раз замираю, и чем кончается, и как он уходит – я не знаю.

Вероятно, у меня какая-нибудь болезнь. Карло хотел позвать доктора, но я не смею: «он» рассердится.

Ранки у меня на шее не только не заживают, а становятся шире и выглядят неприятно. Приходится закрывать их бантами и кружевами.

Сейчас новолуние, ночи темные, и «он» вот уже несколько дней не был у меня.

Я точно начинаю приходить в себя после обморока: не могу еще хорошо отличить, что было и что казалось мне.

Одно сознаю ясно: мне грозит опасность или от «него», если он существует, или от сумасшествия, если он не существует.

Надо сказать Карло, а он, как назло, уехал в город на один день и вот не едет. Что-то его там задержало.

Я становлюсь все спокойнее, ранки мои подживают быстро.

Надо скорее, скорее принимать меры, а Карло нет и нет!

Сегодня я прямо счастлива: нашла свой молитвенник, мою милую, черненькую книжечку, а то он затерялся, а без него молитвы как-то выскочили у меня из памяти. Начну читать «Ave Maria» и спутаюсь.

Теперь я не боюсь тебя, черный призрак! Франческа обещала мне каждый вечер читать вечерние молитвы.

Я ей сказала, что мне видится черный человек, и она уверена, что ни одно привидение не устоит от молитв святого Антония[113]. Как хорошо! А Карло все не едет.

Луна все прибывает, и скоро полнолуние. Уверенность и спокойствие испаряются, а ожидание и желание вновь насладиться покачиванием в лучах месяца – все нарастает.

Серебряные волны плывут, и ты точно летишь, летишь, а «он» тут, рядом, ненавидимый и желанный.

Нет, я переломлю себя и не дам ему повода явиться вновь.

Мой молитвенник всегда со мною, нужно подтянуть нервы, достаточно галлюцинаций…

Франческа каждую ночь сидит у моего изголовья, и мы много с ней беседуем…

Карло вернулся. Он очень похудел и осунулся; верно, есть заботы, которые он скрывает от меня. Неужели же я буду наваливать на него новые. Да тем более что все прошло.

С Карло приехал смешной старичонка, друг его отца. Он всячески за мной ухаживает, расшаркивается, расспрашивает, точно влюбленный рыцарь. Забавный.

На шее он носит на черном шнурке какой-то смешной значок, точно два треугольника. Когда я его спросила:

– Что это?

Он важно ответил:

– Это, сударыня, пентаграмма, знак для заклинания злых духов.

Мне очень хотелось попросить этот значок себе, но я не посмела. Попрошу Карло заказать мне такой же.

На днях ждем друга Карло из Нюрнберга. Ему готовят лесной дом.

Карло говорит, что он страшно ученый, не любит общества, и особенно женского.

Я так и не успела побывать в лесном доме, хотя там для меня были приготовлены две комнаты; а теперь и совсем будет нельзя: Карло не пустит, он принимает все меры, чтобы не беспокоили его ученого друга.

…

Кончено.

Наступило полнолуние, «он» пришел и взял мою душу.

На мое несчастье, в эту ночь у Франчески болела голова и она рано ушла спать.

У меня нет сил сопротивляться. Да и «он» – не призрак, а существует, понимаете, су-ще-ству-ет!

Он ложится мне на грудь и тихо-тихо пьет мою кровь, мою жизнь.

Ранки на шее опять стали большие, с белыми обсосанными краями.

Я опять не смею выйти из-под его воли, просить помощи у Карло. Да и ласкать моего жениха «он» строго запретил мне. «Он» страшно ревнив.

– Свадьбе не бывать, – говорит он.

Чем же это кончится, что дальше…

О ужас, ужас, это случилось вчера ночью! Мы сидели в саду, и я почувствовала, что «он» приближается, и скорее поспешила в свою комнату. Впопыхах я забыла замкнуть дверь в комнату Франчески.

«Он» скоро вошел и припал к моей шее. Застонала ли я, или по какой другой причине, но Франческа вошла в комнату.

Я видела, как она бросилась на него и вцепилась ему в плечи.

Какая это была ужасная борьба!

Франческа билась за меня как исступленная, волосы у ней распустились, рубашка разорвалась, но она не помнила себя! Да где же ей было справиться, «он» ведь силен, страшно силен, и мне было удивительно, что она так долго сопротивлялась.

Я думаю, ей помогали освященные четки на груди, потому что в ту минуту, как они рассыпались, она упала мертвая…

«Он» тоже исчез.

Для меня наступил мрак… долго ли – не знаю.

Я очнулась на руках Карло, а Франчески в комнате не было…

От меня они хотят скрыть ее смерть! Даже забавно, если б они знали, что известно мне…

…

Карло хочет, чтобы я переехала в лесной дом. Я согласна, почему нет?

Кто знает, не тут ли мое спасение. Уйду от «него» подальше, не буду его ждать, и, быть может, он забудет обо мне.

Ученый друг Карло совсем не такой старый и