– Вы не должны здесь находиться!

– Прошу вас, – рванула я к нему, сама не осознавая зачем.

Гобер остановился, вздохнул и вновь повернулся к нам, приподняв брови, будто задавал вопрос.

– Прошу вас, – на выдохе повторила я, чувствуя, как в горле появляется ком, мешающий говорить, а на глаза наворачиваются слезы, – скажите, эта новая жертва? Очередная девушка? Скажите, я вас умоляю!

Гобер некоторое время вглядывался в мое лицо, едва-едва освещенное фарами. В его глазах я впервые увидела нечто похожее на жалость и понимание. Возможно, мой внешний вид так подействовал на него, а может, трясущиеся губы и руки.

– Нет, – сказал наконец он, и я непроизвольно выдохнула, желая ухватиться за что-нибудь надежное, чтобы не осесть на подогнувшихся от напряжения ногах, – на этот раз мужчина.

Мне показалось, что меня ударили в грудь. Воздух вышибло из легких. Страх вернулся, и его сила достигла такой величины, что я разом заледенела. «Папа», – почему-то пронеслось в голове. Силы ушли разом, но я постаралась все же устоять на ногах. Арман подоспел вовремя, подхватил меня за локоть, и я простонала не своим голосом:

– Папа…

Гобер дернул головой, снова присмотрелся ко мне, а потом сказал:

– Нет, мужчина молодой, не больше тридцати, – он замолчал, подумал немного и добавил: – взгляните, вдруг вы его знаете.

Я посмотрела на Армана, он кивнул, давая понять, что будет рядом. Комиссар махнул рукой, и ажаны расступились, пропуская нас ближе к автомобилям, освещавшим небольшую площадку, на которой под белой простыней лежало тело. Я впилась взглядом в вымокшую ткань, по которой расползалось кровавое пятно. К горлу подступила тошнота, я замедлилась и отвела глаза. Но лучше бы я этого не делала. Отвернувшись, заметила во тьме знакомый номер машины. Мир вокруг меня содрогнулся, все поплыло перед глазами, и мне показалось, что я куда-то падаю.

– Нет, – прошептала непослушными губами, и слезы обожгли глаза. – Нет, только не это!

– В чем дело, Сандрин? – взволнованно спросил Арман.

– Нет, прошу, только не это… – повторила, срываясь на рыдание.

Я отбросила руку Дюваля и упала на колени перед телом, продолжая плакать и бормотать. Я чувствовала, как сердце рвется на мелкие части, как душа мечется от боли, как неукротимые страдания овладевают мной.

– Так не должно было быть… – захлебываясь слезами, простонала я и отогнула край простыни.

Первой мыслью было: «Какое же красивое у него лицо!». А потом только боль: беспощадная, убийственная, всеобъемлющая.

– Амеди…

Я уткнулась лицом в вымокший пиджак мужчины, и из груди вырвался вопль. Пальцы отчаянно сжимали ткань его одежды, а сокрушительное горе истязало душу. Я цеплялась за Амеди, будто могла поднять его на ноги. Вот он, тот самый удар судьбы, которого я не ожидала. Как же глупо было считать, что меня уже невозможно сломить. Как же самонадеянно было думать, что уже не осталось того, что я не смогу вынести.

Продолжая рыдать, я оторвалась от мужской груди и вновь посмотрела в его лицо. Безмятежное, выглядящее так, словно он просто спит. Если бы не странный цвет кожи и холод. Холод! Как давно он здесь лежит? Приложила ладони к щекам, желая согреть дорогого сердцу человека, но глаз он не открыл, как бы мне того ни хотелось. Может, все это кошмар и я вот-вот проснусь в холодном поту? Может, мужчина, который был для меня ближе прочих, на самом деле жив?

– Амеди, – сорвалось с губ, – Амеди…

Тело била мелкая дрожь, пальцы застыли от холода и дождя. Позади послышались шаги, и чьи-то руки попытались приподнять меня и поставить на ноги. Я оттолкнула их и снова вцепилась в Амеди, ощущая, что схожу с ума.

– Прости, – прошептала я ему на ухо, склонившись почти к земле, – это я виновата. Это я втянула тебя… Прости, Амеди… прости… Я не должна была… Умоляю прости меня… прости…

– Сандрин, – раздалось надо мной. – Пойдем отсюда, пойдем.

– Арман! – воскликнула развернувшись. – Это я виновата, это все моя вина…

– Нет, Сандрин, не твоя!

Дюваль быстрым движением поднял меня и прижал к себе:

– Не твоя, это не твоя вина!

– Я попросила его, я… это я отправила его… он хотел помочь… он никогда не отказывал мне… никогда не отступал…

На последнем слове я вновь сорвалась и чуть ли не завыла от боли. Арман все крепче прижимал меня к своей груди и все настойчивее повторял, что я не виновата. Крепкие руки сдавили мое трясущееся тело в кольце и уже не выпускали.

– Она вот-вот впадет в истерику, мсье Дюваль, – сказал Гобер. – Отвезите ее в больницу…

– Нет! – взвизгнула я и обернулась. – Только не в больницу!

Комиссар нахмурился, а потом его лицо осветила догадка, он кивнул мне, и я вновь увидела участие в его глазах. От этого стало еще больнее, хоть я и думала, что больше уже некуда.

– Поехали домой, – сказал Арман. – Мы отвезем тебя домой.

Я обернулась на тело Амеди, которое уже снова накрыли посеревшей от воды простыней.

– Увезите его, – взмолилась я, – пусть он не лежит на земле…

Колени дрогнули, и я повисла на руках Дюваля, которому ничего не оставалось, как подхватить меня и донести до машины. Тьери шагал впереди, освещая другу путь и не произнося ни слова. В автомобиле я свернулась на сиденье и беззвучно скулила, оплакивая потерю.

Несколько дней прошли как в тумане: приезд домой, горячая ванна, сухая одежда, вымученный полусон, потом разговор с комиссаром, точнее по большей части говорил Гобер, я ошалело смотрела в одну точку и иногда кивала, потом снова полусон и кошмары, а потом похороны. Я будто выпала из жизни на время, заперев себя в непроницаемой комнате, куда изо всех сил старалась не пустить боль и глубокое отчаяние.

На следующий день после похорон ко мне пришла Дениз. Мы выпили кофе, выкурили несколько сигарет, разговор не клеился.

– Это моя вина, – вновь повторила я. – Он помогал мне, и его убили…

– Прекрати уже это самобичевание, Долли! Это неразумно! Ты доведешь себя до депрессии или еще чего похуже.

– Но это правда, – тихо ответила я подруге. – Я попросила Амеди о помощи. Он не очень-то и хотел, но отказать мне не смог. Он множество раз предупреждал меня об опасности.

– О чем ты его попросила? О чем-то связанном с этими убийствами? – Дениз взяла меня за руки и заглянула в глаза.

– И да, и нет, – сказала я, поднимаясь со стула. Тело ломило от усталости и недосыпа, глаза резало, а голова за эти дни будто стала больше.

– Как это?

– Я попросила его выяснить о прошлом Дювалей, – выпалила я.

Еще никому я не открывала этого секрета. Еще никому не озвучила свою просьбу, которая погубила моего любовника. И снова красивое лицо встало перед глазами, вспомнилась теплая улыбка Амеди, и мне сдавило сердце. Я прикрыла глаза, пытаясь вернуться в реальность.