Шрифт:
Закладка:
Россия освободила всех своих итальянских военнопленных, и эшелоны с ними проезжали через Инсбрук. Каким‐то образом нашим провожатым удалось уговорить американцев разрешить нам сесть в такой поезд и смешаться с бывшими итальянскими солдатами.
Солдаты из Еврейской бригады сняли форму и вместе с нами сели в поезд. Они были неподражаемы. Я шеп нахес (получал удовольствие), наблюдая, как они ведут дела. Нас предупредили: «Если на границе англичане спросят о чем‐то, притворитесь больными. Если они будут настаивать, скажите, что вы “итальяно”. Те, кто знает пару слов на итальянском, говорите что‐нибудь, соответствующее ситуации, остальные пусть молчат». Наш состав пересек перевал Бреннер без всяких проблем и оказался на контролируемой англичанами территории. Мы должны были добраться на нем до Рима, а потом поехать в Неаполь, где был порт. Там нас посадят на корабль, отправляющийся в Палестину. Проще всего было выезжать через этот порт, потому что британцы не слишком тщательно охраняли его, а итальянцы (конечно, неофициально) помогали нам.
По дороге поезд остановился в Болонье. Солдат Еврейской бригады подошел к нам и сказал: «Сидите тихо. У нас проблемы, но не волнуйтесь, все будет в порядке. Мы подгоним грузовики. Как только они приедут, выходите из поезда и садитесь в них. Приготовьтесь. Времени будет мало».
Через час приехали машины. Солдаты из бригады ходили по поезду и тихо говорили нам: «Алле йиден аройс. Алле йиден аройс» («Все евреи, выходите. Все евреи, выходите»). Нас быстро и организованно разместили в машинах, и мы уехали.
Когда мы оказались в нескольких километрах от Больньи, нам объяснили, что случилось. Англичане проведали о незаконной попытке эмиграции в Палестину, и нас собирались арестовать. Но наши провожатые узнали об этом до того, как британцы добрались до поезда. Не знаю, как им это удалось. Они сказали, что помогли евреи, служившие в транспортных частях британской армии, доставшие грузовики, чтобы вывезти нас. Если бы нас схватили, то отправили бы в американскую зону оккупации в Германии или Австрии.
Нас привезли в большой лагерь для перемещенных лиц в Модене, около пяти километров от Болоньи. Он находился в британской зоне, но не подчинялся англичанам, будучи под контролем ЮНРРА. Если бы нам удалось туда попасть, британцы не смогли бы арестовать нас или выдворить оттуда, потому что обитатели лагеря считались ПЛ под юрисдикцией ЮНРРА.
Чтобы устроить нас туда, солдаты Еврейской бригады сказали служащим ЮНРРА, что мы узники концлагерей, находившихся в Италии, и они нас нашли в горах. Нас проинструктировали: «Если станут задавать вопросы, прикиньтесь дурачками, будто вы ничего не понимаете. Даже если вы говорите на английском или на другом языке, произносите только: “Шма, Йисроэл”[103]. И больше ничего».
Сотрудники ЮНРРА зарегистрировали нас в лагере для перемещенных лиц и выдали документы, подтверждающие этот статус. Там не было указано, из какого концлагеря мы были освобождены и где он находился.
В этом лагере для ПЛ собрались люди из всех стран. Была теснота, кроватей нам не досталось. Спать приходилось на полу, но условия содержания были хорошими. Нас сытно кормили трижды в день. У ворот лагеря стояла охрана. Мы могли уходить в дневное время, например, в город Модену за покупками или еще какой‐то надобностью, но вечером надлежало вернуться. Также запрещалось выходить из лагеря с чемоданом или каким‐нибудь свертком, как будто вы собирались бежать. Для того чтобы покинуть территорию с вещами, нужно было получить пропуск от высоких чинов ЮНРРА, но они неохотно выдавали такие разрешения, потому что предпочитали держать нас в одном месте и под своим наблюдением, пока не разработан долговременный план послевоенного обустройства беженцев.
Итальянцы относились к нам очень дружественно и рассказывали нам, где можно купить то, что нам нужно. Мы приходили в магазин с блоком сигарет и обменивали его на товары или деньги. Но по закону перемещенным лицам запрещалось жить в городе среди итальянского населения, и мне было понятно почему. Мы‐то были нормальными людьми, но многие бывшие узники концлагерей опустились до того, что стали ганувим (ворами) или хефкерами (преступниками).
Несмотря на то, что еды нам давали вдоволь и у нас были деньги, мы впали в уныние, поскольку надеялись побыстрее прибыть в Палестину. Но англичане разрушили наши мечты, и мы застряли в этом лагере. Солдаты, забравшие нас из Эбензее, пропали. Мы больше их не видели. К нам приехала другая группа военнослужащих из Еврейской бригады. Они сказали: «Мы работаем над этим, подождите немного, процесс идет. Но прямо сейчас мы ничего не можем сделать. Нам нужно затаиться и ждать удобного момента, чтобы вытащить вас отсюда».
Британцы знали, что люди из Еврейской бригады организовали побег из Эбензее, и очень пристально следили за лагерем, чтобы не допустить нового бегства. Даже когда они увидели, что случилось с евреями из-за того, что Англия запретила им иммиграцию в Палестину и бросила их на произвол судьбы, отдав на растерзание Гитлеру, британцы все еще не разрешали им покидать Европу.
Тем временем мы с Мейлехом чинили часы для персонала ЮНРРА и английских солдат. Условия были такими: раз мы не платим за комнату и питание, они не платят нам за ремонт. Работать разрешалось только в лагере, но не в Модене. Если кто‐то давал нам что‐то за труд, мы могли принять это, но не имели права требовать денег. Британские солдаты тоже делились с нами всяким добром, но они не были так богаты и щедры, как американцы в Эбензее.
Через три или четыре недели Мойше все это надоело. Он решил поехать в Рим и жить независимо. Мы все устали от такой жизни, ведь, являясь свободными людьми, были вынуждены терпеть постоянный контроль ЮНРРА. Мойше решил организовать побег. Он был готов уйти даже в одиночку, и таким образом побудил нас присоединиться к нему. Бóльшая часть наших друзей из казармы в Эбензее тоже решила отправиться с нами в Рим.
Итак, что же мы сделали? Стена одного из зданий служила границей лагеря. Ограды не было, а в стене имелись окна, которые можно открыть. Мы заметили, что внешнюю сторону стены британцы охраняют не слишком тщательно. И однажды утром все вместе выбрались через окна наружу. Мойше остался внутри и бросил нам всю поклажу. Потом
