приемлемых для нас условиях. С другой стороны, нам будет оказана любая дипломатическая помощь. Мысль о военном союзе между Финляндией и Швецией, которую вбросил Таннер, пришлась по душе премьер-министру Швеции. Если бы осенью был заключён оборонительный союз, то, по его разумению, никакого нападения не было бы. На это Таннер заметил, что если бы Швеция сообщила о готовности прийти к нам на помощь, то Россия скорее всего отказалась бы от нападения.

Кроме того, Ханссон по поводу вопроса Таннера с энтузиазмом сообщил, что Швеция сделает всё возможное, чтобы помочь нам в послевоенном восстановлении.

С Советским Союзом, если сведения Таннера соответствовали действительности, можно было уже раньше прийти к соглашению путем уступки полуострова Ханко. Россия была готова к мирным переговорам, при условии хотя бы частичного сохранения своей воинской чести. Таннер высказал пожелание, чтобы Советский Союз не торопил нас с ответом. В тот же день пришла информация, что Советский Союз согласен подождать двое суток, точнее, до 11 часов пятницы 1 марта. К этому времени должно быть понятно, будут приняты условия Советского Союза или нет. Во время переговоров можно было попробовать добиться некоторого смягчения условий, поскольку предполагалось, что, если уж переговоры будут начаты, они не будут сразу прерваны. Но если не будет получено согласие на переданные условия, то в следующий раз могли быть выдвинуты дополнительные условия.

В отношении помощи западных держав было сообщено, что к концу февраля здесь находилось бы до 12–13 тысяч личного состава, помимо чего значительные силы оказывали бы поддержку со стороны Швеции. Иными словами, численность войска была бы меньше, чем говорилось ранее.

Ситуация была такова, что надо принимать решение, сказал Таннер в завершение своего выступления. Ожидалось, что кто-то придёт нам на помощь, но сейчас мы могли констатировать, что нас оставили одних. Предлагаемый контингент сокращался. Это не могло переломить ситуацию, но привело бы только к затягиванию войны и нашему возможному вовлечению в большую войну. Позиция Швеции была решающей, так как западные державы не стали бы пробиваться с применением силы. Швеция постоянно сохраняла ключевую позицию: она могла в одиночку помочь нам или позволить западным державам прийти нам на помощь, но она этого не сделала. Советский Союз, конечно, надеялся на быстрое решение вопроса, чтобы развязать себе руки. Но ему некуда было торопиться. Сейчас, по мнению Таннера, было необходимо принять условия, сколь тяжелы они ни были бы. Отсечением части мы могли спасти страну. Россия добилась своей цели. Но и мы добились того, что Россия отказалась от правительства Куусинена.

После этого профессор Кивимяки дал пояснения по поводу своих наблюдений, сделанных в Швеции и Германии. В тот момент не было никаких надежд на то, что Швеция вступит в войну на стороне Финляндии. Она также воспрепятствует проходу войск западных держав. В Берлине у Кивимяки сложилось впечатление, что у Швеции не было никаких причин бояться вмешательства Германии, если бы она пришла на помощь Финляндии. Для правительства Германии наша война была неудобной. Народ Германии благожелательно относился к финскому вопросу. Поэтому вступление Швеции в войну на стороне Финляндии не было бы чем-то неприятным, с точки зрения Германии. Единственным ограничением со стороны Германии было то, что если бы западные державы вмешались в войну своими войсками, то Германия предприняла бы соответствующие меры. Но если война оставалась бы локальной, войной между Финляндией и Россией, Швеция могла бы свободно определять свою позицию. В Германии выражали сожаление по поводу позиции Швеции, но считали, что слабые шведские силы не были достаточными для достижения выгодного решения. Поскольку западные державы не могли улучшить положение дел, а Россия угрожала захватить всю страну, то для Финляндии было бы самым разумным заключить мир на любых условиях и дожидаться окончания большой войны, когда всё будет возвращено в исходное положение, кто бы ни победил в войне. Германия была готова посредничать, но только в роли «почтовой конторы», поскольку у неё не было никаких средств для оказания воздействия на Россию. «В качестве заключения могу сказать, что сегодня, похоже, негде получить эффективную военную помощь», – завершил своё выступление профессор Кивимяки.

Генерал Вальден сослался на свои прежние высказывания о ситуации на фронтах. Наши возможности продолжать сражаться зависели от того, что происходит в большом мире и можно ли получить помощь. Стало ясно, что мы не можем полагаться на зарубежную помощь. Он также не верил и в то, что в России может произойти нечто, способное изменить ситуацию. Наши войска на Карельском перешейке отошли. Нынешняя линия обороны весьма ненадёжна.

По мнению премьер-министра, даже если нам поможет Швеция и если придёт обещанная западными державами помощь, это в совокупности не будет достаточным, чтобы переломить ситуацию в нашу пользу. Мы не сможем отвоевать Карельский перешеек. Ситуация на фронте удручающая. Войска предельно истощены. Невозможно продолжать войну всё ослабевающими силами. Боезапас артиллерии сокращается. Поскольку нет возможности получить эффективную помощь и раз мы не можем строить наши надежды на общей политической ситуации в мире, которые, наверное, могли бы спасти положение, нам необходимо стремиться к миру даже на самых жёстких условиях.

Ниукканен сообщил, что прошлой ночью наши войска отошли на Карельском перешейке на последний, сколько-нибудь оборудованный, рубеж по линии Выборг – Тали – Купарсаари. Если можно сделать ещё какое-нибудь другое предложение, то нужно было бы подумать о мире, но с условиями русских нельзя согласиться. Выгоднее драться, чем сдать Выборгскую губернию. Если удастся остановить врага, то в мире может произойти что-то, что поможет нам.

Котилайнен, который только что прибыл из Ставки, сообщил, что наши войска устали. Они впадают в депрессию, воюя три месяца под постоянным огнём врага. Он поддержал точку зрения премьер-министра и министра иностранных дел. Важнее сохранить народ и армию с оружием, чтобы у нас была возможность защитить себя, если Россия не будет следовать новому договору, а выдвинет новые условия.

Я сообщил о своём согласии с позицией премьера, министра иностранных дел и Котилайнена. Если войска прошлой ночью действительно отошли на новый рубеж, то не было времени на затягивание решения. Я не видел никакой возможности продолжать войну. Вопрос стоял о том, можно ли смягчить ужасающие условия. После того, что изложил министр иностранных дел, на это, похоже, не оставалось больших надежд. Но через несколько недель нам придётся принять ещё более тяжёлые условия. Таков закон войны. Помощь западных держав сводилась к 10–15 тысячам человек, да и они остались бы в Северной Финляндии. Это могло спровоцировать воздушный налёт немецких ВВС.

– Хейккинен: Поскольку у нас больше