Через пять минут трое всадников и одна вьючная лошадь уже скакали к городу полным галопом. Но долго убегать не пришлось. На полпути встретили охрану пана Замойского, все-таки решивших проверить, что же стало с их господином. Так что получив подкрепление поехали уже шагом. Замойского даже не пришлось ни о чем просить. Он сам предложил «своему молодому другу» составить ему компанию и поехать на праздник в Ружский дворец Великого Канцлера, Льва Сапеги. Цель оказалась ближе, чем Михаил рассчитывал.

В Вильно остановились в доме самого магната. Он познакомил с женой и дочкой, которые тоже ехали с ним на бал. Жена вначале осыпала мужа упреками, это она развернула охрану за мужем, велев без него не возвращаться, но увидев новые лица, примолкла. Пан Замойский представил Михаила, как Джорджа Мак-Вирта, виконта Мори, из Шотландии, выручившего его по дороге в город, когда он опрометчиво отпустил охрану. Выезжать собирались завтра рано утром, что бы успеть в Ружаны завтра к вечеру, с ночевкой в городке Лиде. Хозяин после ужина тихо спросил нового друга, есть ли в его гардеробе что-то подходящее для королевского приема. Вот тут Михаил и возблагодарил Федора, снабдившего его костюмом придворного клоуна. Он поведал, что у него в гардеробе есть комплект для торжественных приемов, по последней моде Английского Королевского двора, только он не знает, будет ли он уместен на польском празднике. Не стоит ли заменить его на традиционный польский наряд? К его облегчению, пан Замойский сообщил, что король Сигизмунд сам старается одеваться по-европейски, а пан Сапега обожает все английское и будет счастлив поговорить с ним на его родном языке. Тут виконт замялся и сказал, что отец запретил учить его в детстве шотландскому, только английскому, рассчитывая отправить его ко двору, но там, после порохового заговора к католикам стали относиться с подозрением, так что ничего не получилось. Условием стал переход в Англиканскую церковь, что для их семьи было неприемлемо. Поэтому вместо Лондона он поехал путешествовать по Европе. Замойский утешил его, что под родным языком он имел в виду именно английский. Вечером, получив долю восхищения его таким правдоподобным враньем, Микки занялся пресловутым костюмом, повторив с Михаилом, предварительно, большие и малые придворные поклоны. Так что на праздник поехали во всеоружии.

До городка Лида мужчины скакали верхом, женщины ехали в роскошной карете магната. В Лиде переночевали в доме купца средней руки, выгнав хозяина с женой, чадами и домочадцами в корчму. К удивлению Михаила они и не посмели возражать. Из Лиды выехали уже в придворных костюмах, так как Замойские переживали, что вряд ли их поместят в просторные покои, замок еще строится, так что лучше ехать уже в бальных туалетах. Мужчины тоже сели в карету. Разговаривали на франкском. Пани и паненка его хорошо знали. Замойский поведал, что он, к сожалению, только дальний родственник своего недавно почившего великого предка, но Сигизмунд его отмечает, и он рассчитывает на этот бал, тем более, что он привезет такой подарок хозяину. Тут он кивнул на Михаила. Почти англичанина! К тому же аристократа. Пани все выясняла про владения его отца, про старинный замок, пожалованный его «предкам» одним из королей Шотландии, а Паненка просто кидала жаркие взгляды из-за золоченого веера. Миша врал, как мог. И про замок, который в глаза не видел, и про новые пристройки, сделанные отцом на приданое матери, и про кланы Шотландии, объяснив значение их во внутренней жизни страны, и о том, что отец является главой клана, а в будущем этот пост перейдет к нему. Что бы погасить явно читающиеся во взгляде панны матримониальные планы, рассказал о бедных шотландских почвах, на которых даже рожь не растет, только ячмень и овес. О стадах овец, составляющих богатство клана, и о тяжелой ситуации со сбытом шерсти, из-за распространения овец в Англии, где их содержать не в пример проще, хотя и руно менее богатое. Но нидерландские торговцы все равно снизили закупочные цены. Паннам хозяйственные разговоры про овец быстро надоели, хотя пан Замойский с интересом выспрашивал подробности. Зашел разговор и о шерстяных тканях. Тут Михаил, уйдя от скользкой темы своего наследства объяснил, что такое шотландка, или тартан, как различаются узоры клетки, которые служат признаком принадлежности к тому или другому клану. Описал тартан клана Стюартов, которые ныне правили и Англией и Шотландией, и «свой», клана Мак Виртов — сдвоенные черные полоски на темно-синем фоне, в промежутке красный цвет, а квадратики в местах пересечения ярко-желтые. Магнет спросил, правда ли шотландские мужчины носят юбки. Миша подтвердил, что такой обычай есть, но теперь такой наряд одевают только во время местных праздников, когда проходят традиционные соревнования между мужчинами, и договариваются о будущих свадьбах. Панны выразили сожаления, что не могут побывать на таком празднике. Посмотреть на мужчин в юбках. Михаил презрительно скривился, и сообщил, что это грубое зрелище, юбки у мужчин обычно доходят только до колена, ноги одеты в гольфы и специальные кожаные туфли, напоминающие местную обувку бедняков. А под юбками у мужчин ничего нет, даже нижнего белья, так что при порывах ветра, или при беге, дамы могут оценить не только физическую силу лорда, или, по-шотландски, лэрда, но и кое-что еще! Панны зарделись и захихикали, прикрываясь веерами.

Хотели спросить что-то еще, но тут экипаж подъехал к воротам Ружского замка. Карета остановилась, мужчины вылезли, магнат подал руку жене, а Михаилу досталась дочка. Хозяин встречал гостей на крыльце, приветствовал Замойского дружески. Сообщил, что Его Величество Сигизмунд уже прибыл и переодевается в своих покоях. Поинтересовался новым лицом в окружении пана. Замойский представил Михаила, как своего спасителя от шайки разбойников, шотландца, путешествующего по Европе из любопытства. Сына графа. Михаил отвесил малый придворный поклон, помахав снятой шляпой. Сапега оценил изящество костюма «почти англичанина». Спросил, бывал ли молодой человек при дворе короля Якова. Миша вздохнул, что отец собирался отправить его ко двору, но после порохового заговора, хотя и прошло почти десять лет, католики при дворе не в чести, а менять веру на карьеру не в его правилах! Сапега, сам побывавший и православным, и лютеранином и бывший сейчас католиком сочувственно, но без энтузиазма, покивал. Отметил, что Его Величество будет рад встретить такого стойкого поклонника истинной веры, так как сам является ярым ее приверженцем. Михаил испугался, что разговор пойдет о разных догматах веры, в которых он все же разбирался слабее, чем это положено истинному католику. Хорошо хоть креститься выучился, хотя