Каитаро с удовольствием посмеялся бы над его словами, если бы не странное чувство, сдавившее грудь. Чувство, которое он никак не ожидал испытать в отношении Сато. Жалость. На долю секунды эта внезапная жалость смешалась с чем-то похожим на страх. Каитаро не мог вообразить себе жизнь без любви Рины. Но в следующее мгновение понял, что ему и не надо представлять таких вещей: ведь Рина всегда будет рядом. Напряжение спало, он даже выдохнул и, расправив плечи, снова взглянул на Сато:

— Между тобой и Риной всегда стоял твой бизнес.

Сато покосился на него снизу вверх:

— А ты чувствительный, Накамура.

Каитаро пожал плечами.

— Скажи ей… скажи, что если она перебежит мне дорогу и первой подаст на развод…

— Рина не знает о нашем с тобой разговоре.

— Что?! — Сато вновь расхохотался, к нему вернулась беззаботная веселость. — Так ты хочешь, чтобы я покрывал тебя?

— Я хочу, чтобы ты не втягивал меня в это дело. Помни, ты в моих руках, Сато. В любой момент я могу воспользоваться собранной информацией. Я хочу, чтобы Рина никогда не узнала о нашей встрече. Молчание за молчание, понял?

— А с чего ты решил, что она отдаст мне квартиру в Эбису?

— Рина рассказала отцу о наших с ней отношениях и о том, что ты хочешь подать на развод. Ёси будет защищать дочь всеми возможными способами и ради нее пойдет на уступки. Можешь не сомневаться.

— Хм, смотрю, вы все продумали.

— Мы хотим поскорее покончить с этим.

— А потом… ты когда-нибудь расскажешь ей, как именно мы познакомились?

Каитаро молчал. Сато начал трястись от беззвучного смеха. Он все еще продолжал смеяться, когда Накамура припечатал его к стене, и не прекратил смех, когда тот сдавил ему горло.

— Не забывай, Сато, что я могу сделать с тобой, — прошипел Каитаро. — Никогда не забывай! — Он чувствовал, как Сато отчаянно пытается вдохнуть, но только сильнее надавил ему на шею. Противник начал молотить его кулаком в грудь, однако Каитаро не ослаблял хватку. В конце концов Сато затих и, выдавив улыбку, прохрипел:

— Думаешь, ты многим лучше меня?

Каитаро пристально уставился на человека, которого держал за горло: в его налитые кровью глаза, на взбухшие у висков синие жилы, скривленный в злобной усмешке рот.

— Лучше. — Он разжал пальцы, затем развернулся, двинулся вдоль стены дома, вышел из аллеи и зашагал прочь от сияющих огнями улиц Роппонги.

СВОБОДНЫ

Каитаро ждал ее у себя дома. Сидя за столом, он рассеянно постукивал карандашом по дереву. Когда Рина появилась на пороге, у него перехватило дыхание.

Она была счастлива. Каитаро видел это по тому, как она держала голову, высоко вскинув подбородок, как легко повела плечами, закрыв входную дверь и направившись к нему. Волосы, теперь чуть длиннее, чем раньше, доходили ей до ключиц, пряди покачивались при каждом шаге, цепляясь за лямки шелковой блузки. Рина была ослепительно красива. Даже сейчас в конце дня она не утратила бодрости и свежести. Каитаро не мог припомнить случая, чтобы Рина выглядела как-то иначе.

Молодая женщина подошла и опустилась на край стола, отодвинув недопитую Каитаро чашку с зеленым чаем. Влажный след остался на столешнице. Повсюду были разбросаны бумаги и книги. Каитаро и сам знал, что он неряха, но Рину, похоже, это ничуть не смущало.

— Ну, ты готов? Пойдем?

— Я готов смотреть на тебя вечно.

— Почему бы тебе не смотреть на меня за ужином?

Каитаро рассмеялся и уронил на стол карандаш, которым играл. Карандаш упал вверх гранью, на ней красовался логотип «Инвестиционная компания Сато». Рина все еще считается женой Сато, но это ненадолго. Еще несколько месяцев назад один вид этой надписи заставил бы Рину нахмуриться и начать задавать самой себе и любовнику вопросы: что они делают? Верно ли поступают? Но сейчас она просто улыбнулась и взяла Каитаро за руку. Сато исчезал из ее жизни. И плевать, что там написано на карандаше.

— Как Сумико?

— Ей не терпится вернуться в Токио. Отец говорит, Суми каждый день спрашивает обо мне. Думаю, она просто скучает по своим друзьям.

Он притянул Рину к себе.

— Ты надолго? Сколько у меня времени, чтобы любоваться тобой?

— До утра. Утром они возвращаются. Я тоже поеду в Мэгуро.

— Так скоро?

— Да, мне нужно быть с Суми. Я тоскую по ней.

Каитаро снял сумочку Рины, висевшую на спинке стула, и протянул ей. Но продолжал удерживать за ремешок, заставив молодую женщину удивленно вскинуть на него глаза.

Ничего, это ненадолго, — помолчав, сказала она. — А потом мы увидимся на Хоккайдо.

— Однажды ты придешь ко мне и останешься навсегда. И больше нам не нужно будет расставаться.

— Да, — вздохнула Рина. — Но сейчас я умираю от голода!

Каитаро рассмеялся и отпустил ремешок сумки.

Они вышли на улицу и направились в ближайшее кафе. Каитаро придерживал Рину за плечи. Они были вместе и почти свободны.

Позже, той же ночью, Рина сидела за столом в его комнате. Перед ней лежала черно-белая фотография, на которой они были изображены вместе. Она взяла ее обеими руками и поднесла к свету настольной лампы. Затем обернулась к кровати, где спал Каитаро. Во сне он был расслаблен и спокоен, даже привычная морщинка между бровями разгладилась.

Ей нравилась его открытость, когда они были вместе. Каитаро никогда не отгораживался от нее и становился абсолютно беззащитным. Его даже не страшило, что рядом с ним женщина, которая может нацелить на него камеру, пока он спит. Это было своего рода мужество. И настоящее доверие.

Рина оперлась щекой на согнутую в локте руку. Она дорожила этими моментами ночной тишины — подарком, который они получили совсем недавно: возможностью проводить ночи друг с другом. В последние месяцы, всякий раз, когда они разлучались, Рина позволяла воображению унести себя в эту квартиру. Она представляла, что маленькая студия Каитаро становится и ее домом тоже, ее фотографии висят на стенах, и во всем мире нет никого и ничего — только этот мужчина, письменный стол и кровать.

Теперь фантазия воплотилась в реальность, а скоро она станет подлинным миром Рины — миром, в котором рядом с ними присутствует и ее дочь. Как только им с Каитаро удастся подыскать жилье для всех троих, они станут настоящей семьей. Сумико будет с матерью. И больше им не придется расставаться.

Рина снова взглянула на лежащую перед ней фотографию. Это был снимок из задуманной ею серии «Сцены из частной жизни». Она сделала его здесь, в этой комнате,