Шрифт:
Закладка:
— Ну да, все правильно. Только в обычной жизни десятилетней девочки это выглядело как… — Соня подбирала определение. — Не предательство, нет, но… Просто каждый в нашей семье был занят своими делами, и все оказались порознь. Костя ушел по призыву в армию, мама была настолько занята своей новой фирмой, что появлялась в усадьбе хорошо если пару раз в неделю, бо́льшую же часть времени проводя в Москве, а папа… Папа, как всегда, строил. Правда, если он не находился в отъезде на каком-нибудь объекте, то каждый вечер приезжал домой. Часов в десять или позже. Меня же на своей машине возил в школу и обратно нанятый в ближайшем городке пожилой дядя Валера. А когда я возвращалась после всех занятий, то дома, кроме Людмилы Аристарховны, не было никого. Она меня кормила ужином и уезжала к себе домой. И я оставалась одна. Совсем. Вот тогда папа и попросил Эльвиру Аркадьевну переселиться к нам в усадьбу, чтобы хоть кто-то мог заботиться обо мне. Ну и о нем, разумеется, и обо всем нашем большом хозяйстве.
— Но ты этого не поняла и бабушку не простила, — кивнул Ярослав, сочувствуя той маленькой десятилетней Сонечке.
— Мне казалось, что она как бы вытолкнула маму из жизни семьи, воспользовавшись моментом и заняв ее место, — пожала плечиком Соня. — Став взрослее, я разобралась в истинных причинах той ситуации и все поняла. Но детская психика — штука непростая, и какие-то претензии к бабушке сохранились, наверное, где-то глубоко в моем подсознании. К тому же Эльвира Аркадьевна, — иронично усмехнулась Софья, — до сих пор всякий раз, когда мы как-то коммуницируем, пытается мной манипулировать, руководить и продавливать под свои интересы и планы. Только за этой ее манерой управлять всеми и всем скрывается не просто отличный руководитель, а мудрейший и добрый человек. И каждый раз я, по своей старой детской привычке, реагирую исключительно на проявление ее, что называется, «верхней надстройки». То есть на ее манеру управлять жизнью всех родных железной рукой в бархатной перчатке. И забываю и об истинных мотивах ее поступков и решений, и о ее мудрости. Есть такое старинное слово: верхоглядство, лучше всего определяющее мою реакцию на бабушку. Кстати, именно так произошло и в этот раз. Эльвира Аркадьевна не посчитала нужным предупредить меня, что пригласила тебя в усадьбу. Мало того, меня она попросила приехать с намеком на неприятности у отца и в столь туманной форме, что, понятное дело, я перепугалась и сразу же примчалась.
— Я заметил, что у вас с бабушкой сложилась своеобразная форма общения: она откровенно и талантливо манипулирует (причем не только тобой, а всем семейством), ну а ты в ответ придерживаешься роли возмущенного прощения и снисходительной ироничности, — легко посмеялся Ярослав. — При этом обе вы понимаете, во что играете, отлично зная роль каждой из вас. Я не ошибусь, если скажу, что вам обеим нравится такой расклад.
— Наверное, — рассмеялась Софья. — Конечно, я уважаю и люблю бабушку Элю, только отлично научилась скрывать ото всех свое истинное отношение к ней. И вообще предпочитаю испытывать чувства к ней на расстоянии.
— А тебя не удивляет, что мы толком даже не знали родственников друг друга, как и истории своих семей?
— По крайней мере, мы познакомились с основными их представителями. И не только с родителями, но и со старшим поколением. И даже умудрились при этом им понравиться. Многие пары и вовсе этого не делают, — напомнила Соня.
— Да, но как можно было мне, прожив с тобою целый год, не узнать потрясающей истории твоего рода? И об уникальных основателях вашего рода? И о сокровищах Октябрьских? А тебе — не заинтересоваться историей моего семейства? И это при твоей-то патологической любви к истории как таковой, — продолжил свою мысль Ярослав. — И знаешь почему?
Он вопросительно посмотрел на Софью, ожидая ее версии. Но Соня отрицательно покрутила головой, отлично зная эту его привычку, как и то, что Ярослав любил изложить сначала свою версию, прежде чем услышать альтернативную от собеседника. Вспомнила особенность его характера и улыбнулась разлившемуся теплом в груди этому своему знанию о нем, закрепившемуся в сознании.
— Нам просто никто не нужен был кроме друг друга, — приступил Ладников к изложению своего видения их проблемы. — Жизнь не терпит застоев, особенно сегодняшняя стремительная жизнь. Она жестко наказывает за остановку. Мы ведь с тобой даже не поженились. Не строили каких-то планов на будущее, не стремились к развитию наших отношений и нашей семьи… А зачем, если нам настолько хорошо и так? Даже о детях не думали… — Он вдруг прервал свое объяснение и задал неожиданный вопрос: — Сонечка, ты детей хочешь?
— Хочу, — практически сразу ответила ему Софья и пояснила: — Я за эти пять месяцев много всяких мыслей передумала и поняла, что ужасно сожалею, что мы с тобой не родили ребенка. И все представляла себе замечательного мальчишку, похожего на тебя. Я хочу детей. А ты?
— И я хочу. — Чуть придвинувшись, он легким поцелуем коснулся ее лба и, снова отодвинувшись назад, продолжил пояснение: — Очень хочу, а мы с тобой за прошедший год о детях даже не говорили, слишком были заняты друг другом. А ведь для того, чтобы двигаться в несущемся современном потоке, необходимо быть мобильным, готовым и открытым к переменам. Принимать их, меняясь вместе с новой информацией. А мы с тобой застряли в нашем индивидуальном раю. В современных реалиях необходимо быть в потоке, в движении, в устремлении к развитию. Необходимо отказаться от прежней модели мышления, базирующейся в основном потребительском паразитизме. Вот нам с тобой и дали пинка те самые Высшие силы, которые когда-то буквально за шиворот привели меня в Главный архив РФ, чтобы мы, наконец, начали действовать, а не беззаботно блаженствовать. Когда я пришел к этому выводу, то первое, что сделал, — это от
