— Вот и хорошо, — порадовалась за невестку Соня. — И замечательно.

— Без тебя я бы не справилась. Гоняла бы в голове этот маразм засевший, с Володей побоялась бы обсуждать и извела бы себя вконец, точно. Ты не отмахивайся от моих слов, Сонечка, ты на самом деле удивительная, необычная девушка. И твой Ладников тебе под стать, — ошарашила она напоследок Софью: — Вы с ним, как инь и ян, полное совпадение двух половинок идеального шара. И мне очень странно, что вы расстались.

— Так бывает, — тоном, отсекающим дальнейшее обсуждение, закрыла тему Софья. — Вон, смотри, тебя муж встречает. — Она указала на стоявшего возле входа в гостевой дом Володю и помахала тому рукой, когда он посмотрел в их сторону: — Вов, мы здесь! Забирай свою пропажу, — усмехнулась Соня, увидев, что двоюродный брат заторопился к ним.

Глава 10

Софья стояла у большого круглого окна мансарды и смотрела в темноту рассеянным от задумчивости, не фокусирующимся ни на чем взглядом. А в голове у нее крутились и крутились, как поврежденная грубой царапиной старинная виниловая пластинка, по которой все перескакивает и перескакивает на одно и тоже место игла, повторяя и повторяя заново, сказанные Леной слова:

«Вы как инь и ян, полное совпадение двух половинок идеального шара».

Да, так оно и было, так и было… Наверное, слишком много у них с Ярославом было идеального, поэтому-то они теперь и порознь.

Софья давно поняла, что причина их расставания кроется в ней самой.

Человеку очень просто обмануть самого себя. Даже и стараться не придется, поскольку наш замысловато устроенный мозг с удовольствием сделает это за него. Как ни удивительно, но инстинкт самосохранения включает в себя способность человеческой памяти забывать плохое и нивелировать чувство вины за свои поступки, находя им прекрасное оправдание. Ну, вот так мы устроены. И только человек, который научился управлять собственным сознанием, разумом и подсознанием, способен давать реальную и честную оценку своим поступкам, словам и делам.

Оно, конечно, вызывает большое сомнение, что такому человеку легко и весело живется. Так что, может, и не стоит бодаться с тем сознанием, пусть себе и обманывает дальше.

«Так, вообще-то, она не о том», — усмехнулась Софья, поймав себя на отвлеченных рассуждениях, старательно и как бы невзначай уводящих ее от честных оценок истинных причин, которые привели ее к расставанию с Ярославом.

Понятно, что Элка не имеет к этому никакого отношения. Вернее, имеет, безусловно, но лишь опосредованное: повода, некого триггера, послужившего толчком к завершению их совместной жизни.

Ведь в полной мере назвать то, что произошло между Софьей с Ярославом, «разрывом отношений», было бы неверно, поскольку точки как таковой они не поставили. В том смысле, что все прояснено и сказано окончательное «прощай». Нет, они не обсудили произошедшего и даже не остались друг у друга во «френдзоне», не переписывались и не звонили все эти пять месяцев.

Ну да, ну да… они оба не состояли ни в одной соцсети. Вернее, у Софьи в WhatsApp имелся семейный чат, ну еще и служебный чат, который был обязательным для сотрудников Архива. А вот Ладников вообще ни в какой сети не отметился и всякую коммуникацию поддерживал исключительно через свой необычный телефон и электронную почту, которой пользовался только со служебного компа на работе и по какой-то специально выделенной сети. Что-то там намороченное ради секретности — Софья, естественно, никогда не вникала.

По меркам современного мира это, конечно, сильно усложняло общение, но не настолько же, чтобы не позвонить и не написать любимому человеку.

А они вот нет, не написали. Если совсем честно — все это время Софья ждала звонка Ярослава или какой-нибудь весточки от него, но так и не получила. Ну и сама не предпринимала более попыток позвонить или написать.

Почему? Потому что понимала, что в большей степени именно ее мысли и действия стали причиной того дикого инцидента и послужили их разрыву. Во-первых, потому что весь год, что они были вместе, Софья постоянно ловила себя на мыслях, что не может быть все настолько замечательно, как у них с Ярославом, — вот не может, и все! Нет, у кого-то оно вполне может и быть: настолько родной и близкий мужчина и потрясающая любовь, и такое счастье… Но вот у нее… как-то что-то сильно сомнительно.

А во-вторых, она сбежала…

Она сбежала в тот момент, когда Элка стояла голая в коридоре ее квартиры, довольная тем, что добилась какой-то своей неизвестной цели, рожденной ее не слишком здоровым воображением, о которой Софья даже думать не собирается. Дело же не в Элке и не в ее идиотизме, дело в Софье, в ней самой — она убежала и затихарилась вместо того, чтобы вернуться на следующий день и все спокойно обсудить с Ярославом. А она спряталась у мамы, типа зализывать рану и осмысливать произошедшее в одиночестве.

Ну и что? Осмыслила? Ага, еще как! Софья прекрасно понимала, что голый демарш ее «заядлой подруги» Эллы никакого отношения к Ярославу не имеет и близко, но повела себя так, как будто имеет. Она совершенно точно знала, что Ярослав не может ее предать, тем более таким тупым, пошлым образом. Да что там таким! Вообще никаким образом он не может ее предать, и все тут! А своим поведением дала понять, что поверила Элке, а не ему.

Вот так.

То, что они с Ярославом теперь порознь из-за нее, это Софья поняла тогда со всей очевидностью, теперь оставалось понять, почему она даже не попыталась исправить эту ситуацию. Ну, или хотя бы объясниться.

Порознь — русское слово, в старину говорили: «порознить» кого-то от кого-то — развести в разные стороны, разъединить, отлепить друг от друга.

Вот они и отлепились, из-за нее и остался инь без яня и янь — без иня.

Давно следовало лежать в постели и если не спать (потому что бесконечные, растревоженные мысли и чувства никак не хотели успокаиваться и вряд ли позволили бы ей просто заснуть), то хотя бы просто стараться расслабиться после слишком уж насыщенного событиями, встречами, разговорами и потрясениями дня.

Приняв душ и переодевшись в любезно предоставленную бабушкой новую шелковую пижамку (ни разу не удивившую Софью тем, что она идеально подошла ей по размеру), выключив большой свет и оставив лишь тусклый светильник у изголовья кровати, не разгонявший темных, таинственных