и тупо отобрал у двух своих предыдущих жен. Например, такая маленькая деталь, отлично характеризующая его, как вывезенная из дома уже бывшей жены детская кроватка его же сынишки вас ни на какие мысли не наводит? И только лишь потому, что сделана она была известной фирмой и очень дорого стоила.

— Да как вы… — задохнулась возмущением Евгения.

— Да вот так и смею, не сомневайтесь, — резко оборвал ее разозленный Ладников. — Что-то вы разошлись характер истинный нам демонстрировать. Пересидели в тихушницах, что ли? При этом ни на минуту не подумали щадить, как вы тут изволили выразиться, чувств своей дочери, отрываясь пролетарским обличением всех и вся. Напомню вам так, на всякий случай, что подозрения в краже с вас пока никто не снимал. Мало того, на данный момент вы являетесь одной из главных подозреваемых.

— Да я… — попыталась выступить в ответ Евгения.

— Помолчите, — остановил ее порыв Ладников своим особым приказным тоном и предупредил определенно не обещавшим ничего хорошего голосом: — Вот честное слово, лучше помолчите, Евгения Андреевна.

И отвернулся от всерьез проникшейся его гневливостью и определенно струхнувшей Евгении, дальновидно решившей послушать «совета» мужчины и «не отсвечивать».

— Очень неприятно, что именно мне приходится сообщать Насте такую информацию, но увы, к большому сожалению, мужчина, представившийся вам Автандилом, на самом деле является Вахтангом Валиевым, и это уже доказанный факт. Думаю, не ошибусь, сказав, что решить проблему с квартирой вам посоветовал именно он, — не спросил, а утвердил Ладников. — Наверняка преподнес эту идею под каким-нибудь очень романтическим предлогом. Ну, предположим, желанием устроить жизнь своей женщины, то есть вас, самым шикарным образом. Соединив деньги от продажи вашей и его квартир, чтобы приобрести новую в каком-нибудь шикардосном новострое уровня «элит» и «лакшери». Ну или дом за городом и машину для вас в придачу. А чуть позже, когда вы поддержали его предложение, пустил слезу, расчувствовался и сообщил, что принял решение оформить всю эту красоту исключительно на ваше имя, чтобы вы были обеспечены на всю жизнь. Типа такой вот широкий жест любящего мужчины. Не удивлюсь, если он уже показывал вам якобы принадлежащую ему квартиру, которая пустует после того, как он переселился к вам, и ту, что наметил приобрести, — мягким, полным сочувствия голосом говорил Ладников и вдруг, неожиданно резко буквально выстрелил вопросом, поразив всех: — Кредит уже взяли? Чтобы внести задаток за будущую квартиру? — Склонившись к столу, повернул голову, посмотрел на растерянную Настю и прихлопнул форсированным вопросом, будто ударил ладонью по затылку: — А?!

— Не-ет, — пролепетала обескураженная донельзя Анастасия. — Но заявку подала…

— Небось и банк он вам подсказал? — продолжал давить на нее Ладников.

— Ну-у… — растерянно пожала плечами та. — Да, а что тут такого?..

— Да ничего. — Ярослав выпрямился, откинулся на спинку стула и устало потер пальцами глаза. — Этот человек дважды делал легкие пластические операции, меняя свой облик. Он имеет десятки миллионов долларов на разных счетах в офшорных банках. Его бы давно арестовала полиция, но большинство обманутых им женщин подавали заявления в полицию и суд только после того, как он исчезал из их жизни со сбережениями и капиталами. Самое трудное в таких делах — это то, что, во-первых, женщины проживают с Валиевым совместно в течение года, а то и больше, и все свои сбережения и квартиры они отдают ему до-бро-воль-но, — выделил Ладников голосом этот факт. — И кредиты берут до-бро-воль-но. Доказать какое-либо принуждение и психологическое воздействие на них не имеется никакой возможности, поскольку после его побега проходит много времени и любая экспертиза (будь то психиатрическое освидетельствование или химико-биологический анализ) однозначно подтвердит, что женщины являются совершенно здоровыми, адекватными и никаких препаратов в их крови не обнаружено. Их слово против его слова. За их словом стоит только несчастная жертва и в лучшем случае ее родственники, за словом Валиева — большие деньги и связи. Как-то так, — закончил свои пояснения Ладников. — Все доказательства его деяний задокументированы. Их и фото с видеоматериалами на этого Вахтанга я отдам вам, Настя, чуть позже. — И с очевидной усталостью, пустым, остывшим голосом завершил свою миссию по разоблачению: — И если Анастасия вряд ли смогла бы провернуть столь серьезную и дерзкую кражу, то Валиев легко бы сумел ее организовать, имея для этого и силы, и средства, и знакомства в криминальной среде. Ну и, само собой, определенную дерзость и фарт афериста. Вы же рассказали ему о сокровищах, Настя? — спросил он тем же пустым голосом, уже не пытаясь наклоняться к столу и смотреть на девушку.

— Да, — призналась Анастасия, стараясь держать лицо, не впадать в истерику и сохраняя достоинство. — Я рассказала Автандилу о легенде нашей семьи и сокровищах.

— Вот, — подтвердил Ладников сделанный им вывод. — А сокровище Октябрьских — это не просто деньги. И даже не большие деньги. Это охренительно большие деньги, по сравнению с которыми все, что Валиеву удалось украсть за всю свою жизнь, даже мелочовкой не назовешь. Это такой куш, стоимость которого все вы слабо себе представляете. В любом случае это на самом деле такое сокровище, ради которого многие очень серьезные и решительные ребята свою жизнь бы на кон поставили. И рискнули бы всем, чтобы заполучить его.

В повисшей над столом какой-то опустошенной тишине, накрывшей потрясенных людей после настолько конкретного и ясного объяснения Ладникова, словно плач забытого в пустом доме ребенка раздался неожиданно тонкий голосок Дашки:

— Что же это такое, а? — спросила она и, как потерянная девочка, по очереди посмотрела каждому из взрослых в глаза в поисках ответа и поддержки. — Это что же у нас за хрень такая страшная творится? — Она остановила взгляд на Эльвире Аркадьевне. — А, бабуль? Это же днище полное, дно пробитое какое-то, когда снизу постучали!

— Да нет, Дашуленька, — позволила себе проявить слабость Эльвира Аркадьевна, тягостно выдохнув и откинувшись на спинку стула. — Это жизнь такая. Просто такая жизнь.

— Дайте мне чаю, — несчастным голосочком на грани слезы-истерики капризно потребовала Дашка.

— А идем на кухню, — предложила ей Софья преувеличенно бодрым тоном, все это время не выпустившая девочку от себя. — У моей печки посидим, там здорово. Правда, Людмил Аристарховна? — призвала она на помощь любимую помощницу-хозяюшку.

— Конечно, девочки, — обрадованно поддержала ее предложение женщина. — Вика такой торт приготовила, объеденье!

— Пошли? — спросила Соня, посмотрев на Дашку.

— Пошли, — согласилась та, вздохнув, как уставшая старушка. И не удержалась от совсем уж капризного тона: — Хочу объедения.

— Знаешь, — объясняла Софья Дашке тихим, душевным и обволакивавшим голосом, — люди предпочитают понимать других людей так, как им удобно. А чаще всего — и вовсе придумывать за тебя слова,