— Почему? — спросил вместо Евгении Валентин Константинович, даже протрезвевший немного.

— Потому что Евгения Андреевна, прекрасно зная характер Павла Егоровича, понимает, что муж ее голой-босой не оставит. Купит бывшей жене квартиру, и не абы какую, а приличную, в хорошем районе, с полной отделкой. И определит ежемесячное содержание, наверняка пожизненно. Во-первых, потому, что она мать одной из его любимых дочерей, а во-вторых, потому, что сама Евгения вряд ли сможет содержать себя на должном уровне. Такой вот он человек, такой мужчина.

— Нет, я понимаю… Женя, конечно, еще та стерва, обложила нас тут всех, претензии выкатила, — заранее оправдывая свое заступничество, выступила Глафира. — Но что криминального в желании безбедно и прилично устроить свою дальнейшую жизнь? Тем более после замужества за богатым мужчиной?

— Да ничего в общем-то, — кивнул, соглашаясь с той, Ладников. — И более того: это самое нормальное, что можно и нужно сделать, когда люди разводятся. — Он замолчал и выдержал паузу, за которую обвел всех взглядом, остановившись на явно нервничающей Евгении. — Если не вспоминать о том, что Евгения Андреевна подала заявление в суд, при этом прекрасно зная, что муж обеспечит ей достойную жизнь и без всяких судебных разбирательств. Пусть не такую шикарную, как она вела, будучи за ним замужем, но и не нищенскую.

— И зачем она подала в суд? — спросила Эльвира Аркадьевна.

— Потому что это возможность шантажировать Павла Егоровича, — пояснил Ладников. — Евгения наняла очень дорогого адвоката, известного тем, что он очень грязно ведет дела. Грязно, но всегда результативно в пользу своих клиентов.

— То есть наша Женечка оказалась настолько жадной? — удовлетворенно хохотнула Глафира.

— Насчет личных моральных качеств Евгении Андреевны мне ничего не известно, но вот то, что ей необходимо раздобыть гораздо больше денег, чем она может выручить от продажи той же квартиры, мне известно доподлинно. Причем деньги ей требуются как можно быстрей, а когда она еще ту квартиру от мужа в виде помощи получит и когда продаст, неизвестно. Но вот отступные, которые ей бы выплатил Павел Егорович под давлением этого самого адвоката, Евгению Андреевну более-менее бы устроили.

— И зачем ей так срочно понадобилась большая сумма? — спросил более чем заинтересованно, явно расстроенный открывшимися обстоятельствами Владимир.

— Может, вы сами расскажете, Евгения? — предложил Ладников. — Так сказать, изложите свой, лайтовый вариант?

— Мне нечего рассказывать, это все ваши домыслы! — резким, негодующим тоном отказалась та.

— Не имею обыкновения кого-либо огульно обвинять. Ну, раз вы не хотите признаваться, тогда не взыщите. Как говорится: не хотите по-плохому, по-хорошему будет куда хуже, — предупредил Ладников. — Есть такой деятель, Борис Оболдин. Может, вы даже о нем слышали, его имя последние несколько лет частенько мелькало в медийке. Продюсер, имеющий отношение к нескольким франшизным проектам, по которым на российском телевидении ставились ток-шоу. Пусть и не на центральных каналах, но имеющих большую аудиторию. Также он вел пару-тройку совместных с американцами и европейцами проектов. Понятно, что в двадцать втором году Оболдин переехал сначала в Испанию, а чуть позже перебрался на свою виллу на Кипре. И все как бы у господина Оболдина было хорошо и почти шоколадно, да только стали заканчиваться деньги. Ну и дальше по привычному сценарию: там какой-то проектик перехватил и даже сделал, там где-то присоседился к проекту коллег, что-то намылил, где-то вложился… Да только капиталы стремительно тают, а того дохода, к которому он привык, нет и в помине. А тут еще и случился большой облом в одном бизнесе, с чуть ли не последними своими деньгами: закрылся очередной проект, а финансировавшая его фирма обанкротилась. И теперь господину Оболдину срочно, ну просто очень срочно нужны деньги.

— А Евгения?.. — начала Эльвира Аркадьевна и, не договорив, кинула быстрый взгляд на словно окаменевшую Дашку.

Софья, проследив за взглядом бабушки, тут же обняла за плечи сестренку и прижала к себе, стараясь хоть так ее поддержать.

— Да, — кивнул, подтверждая догадку хозяйки, Ладников. — И довольно давно. Несколько лет. — И обратился к Евгении, даже с некой долей сочувствия в голосе: — Вы бы, Евгения, дочь, что ли, спросили. Она бы вам объяснила, что даже если вы выбираете себе в соцсети ник «Юркая Джинна», не заполняете профиль и подключаете к Сети отдельный смартфон, купленный и оформленный на имя вашей девяностолетней бабушки, то привязать его к вам не составит труда даже эксперту полицейского участка Пупкинского района. И если вы не выкладываете в своих постах совместные фото с близким вам другом, то их с удовольствием и яркими комментами выкладывает ваша подруга, которая вместе со своим партнером присоединялась к вам в путешествиях. А вот уже связать ее с вами и просмотреть вашу с ней переписку может даже не сильно продвинутый пользователь соцсетей. При определенном усердии, конечно. Вот, собственно, и все, — закончил свою разоблачительную речь Ладников и добавил «вишенку» в конце: — Если не считать того очевидного факта, что у вас, как у жены Павла Егоровича, возможность узнать шифр-код, добыть ключ и получить доступ к сейфу имелась в несравненно большей степени, чем у всех остальных присутствующих здесь родственников. Как и возможность спокойно осуществить изъятие сокровищ Октябрьских.

А вот это была чистейшая провокация. Которая со скоростью выпущенного из пушки снаряда снайперски сработала по точно рассчитанной мишени.

— Может, тебе лучше уйти? — тихонько, в самое ушко, спросила Софья Дашу, поухватистей прижимая сестру и поудобней устраивая ее под своей рукой.

— Нет, — покрутила головой Дашка, отказываясь от ее предложения, — я хочу все услышать.

— Только не торопись осуждать маму. Хотя бы пока тебе неизвестны все обстоятельства, — посоветовала ей Соня и пообещала: — Мы с тобой позже поговорим.

Она хотела еще что-то сказать, но ее остановил таки достигший своей цели «разорвавшийся снаряд», выпущенный из той самой пушки-провокации Ярослава, взорвавшийся возмущенным гласом обуреваемой эмоциями Глафиры свет Егоровны, требующей торжества справедливости:

— То есть ты мутила с каким-то хреном, а нам тут белую моль изображала? Чистую невинность? Ах она несчастная безропотная овца, вся такая в тени бывшей жены и под пятой нашей мамы, захватившей управление усадьбой! — распаляла себя все больше Глафира.

— Да кто бы выступал! — с неменьшим энтузиазмом и напором, плеснув неприкрытым презрением, ответила ей Евгения, вступая в перепалку с золовкой: — Думаешь, мне неизвестно, зачем вы к Павлу со своим Ленечкой приезжали?

— Да откуда тебе… — начала новую волну наезда на оппонентшу Глафира, но была решительно перебита Евгенией:

— Да слышала я весь ваш разговор! —