Но, спускаясь вглубь подвала, Арман отмечал неровности на грубой каменной стене, похожие на очертания попавших в ловушку существ, которые стремятся вырваться на свободу. Как это свойственно всем монстрам из прошлого.

* * *

Люди в бистро разговаривали вполголоса. К этому времени даже те, кто не присутствовал на вчерашней вечеринке, знали о случившемся.

Габри решил сегодня отказаться от своего розового передника с рюшками, который надевал, чтобы досадить Оливье, – тот все еще хотел, чтобы его принимали за натурала.

– На случай, если его отец решит без предупреждения заглянуть сюда, – пояснил Габри, – как он это всегда делает.

– Ты хочешь сказать, что Оливье так и не сообщил семье, что он гей? – спросила Клара.

– Вот в таких терминах не сообщил.

– А как он объясняет… – Она погрозила пальцем Габри.

– Я побаиваюсь спросить.

– А чего боится Оливье? – Мирна бросила взгляд через пространство зала на красивого, идеально ухоженного, стройного мужчину, который переставлял банки с конфетами за барной стойкой.

Но предположения у нее имелись, поскольку она была психологом.

Оливье боялся неодобрения. Он ненавидел неодобрение сильнее, чем любил одобрение. Мирна знала: это пережиток детства. Вероятно, мальчик, который понял, что он гей и всю жизнь обречен быть предметом осуждения, не находил себе места.

В этот момент, словно вызванная по обещанию суда, появилась Рут.

Она швырнула на стол какой-то значок, потом села на диван лицом к громадному пылающему камину из плитняка.

– Что это? – спросила Клара, беря значок. – Ой, вижу. Это из твоего стихотворения «Увы». – Она закрыла глаза, закинула назад голову, вспоминая. – «И этот обреченный голос из горла рвется моего / и в моем сердце тлеет ее гнев / средь пепла…»

– Хватит, – резко проговорила Рут. – Мы все знаем, что дальше.

– «…остаточной вины», – закончила Клара и открыла глаза. – Это стихотворение о твоей матери.

Здорово сказано, подумала Мирна. «Средь пепла остаточной вины».

Хотя иногда пепел на самом деле – угли, которые только и ждут момента, чтобы вспыхнуть пламенем. Нанести еще больший ущерб.

Они все таили в себе это чувство остаточной вины, хотя одни сумели отряхнуть пепел и пойти дальше, другие же были засыпаны им целиком. Как те несчастные души, погибшие при извержении Везувия. Человеческие формы остались, а плоть выгорела.

Мирна посмотрела на пуговицу. «Не будет ли тогда, как прежде, СЛИШКОМ ПОЗДНО?»

– Эта ужасная женщина продает их, – скривилась Рут. – Собирает деньги на свою кампанию.

– Эбигейл Робинсон? – спросила Мирна.

– Амелия Эрхарт[81], – сказала Рут. – Мы ее нашли. Она и Джимми Хоффа[82] сожительствуют в домике на Старой почтовой дороге. Конечно Эбигейл Робинсон. Кто же еще?

* * *

Изабель Лакост поставила кружку крепкого кофе перед Альфонсом Тардифом и назвала ему свое имя и должность.

Она распорядилась, чтобы Эдуард увидел, как его брата ведут на допрос. Заметила, что они старательно не смотрят друг на друга. Один шел в сопровождении двух полицейских. Другой сидел за тюремной решеткой.

Адвокат Лакомб снова была здесь.

– Вы представляете и этого месье Тардифа? – спросила Изабель.

– Только до того момента, как будут или не будут предъявлены обвинения.

Изабель начала с обсуждения условий туризма на снегоходах в Абитиби. Она хорошо знала этот район и говорила со знанием дела. И казалось, не преследовала никакой цели.

Она знала, что чем дольше будет она ходить вокруг да около, не говоря о главном, тем сильнее будет нервничать человек перед ней. Он, как и его брат, имел мощное сложение. Но этот Тардиф был невысок и коренаст, а с морщинистого одутловатого лица смотрели влажные глаза много пьющего человека.

Изабель продолжала задавать ему безопасные вопросы о маршрутах и снежных условиях до тех пор, пока наконец Альфонс Тардиф не сорвался:

– Слушайте, я знаю, почему я здесь. Но мы не имели в виду ничего плохого. Не…

– Прошу вас, месье Тардиф, – проговорила адвокат Лакомб.

– Нет, я хочу говорить.

Для этого адвокат не советчик, подумала Изабель.

– Вы участвовали в нападении на Эбигейл Робинсон в спортзале два дня назад? – спросила она.

– Уча… нет. – Он вздохнул. – Мы не хотели ничего такого.

– Значит, стрельба была случайной?

– Стрельба была не для того, чтобы убить. Только чтобы заставить ее замолчать. Может быть, напугать. Не убить. Слушайте, Эдуард – настоящий снайпер. Если бы он хотел попасть в нее, то попал бы.

– Он вам об этом говорил, когда попросил спрятать пистолет?

– Не отвечайте, месье Тардиф, – предупредила адвокат.

– Они уже все знают. Я хочу, чтобы это закончилось. Да, я спрятал пистолет.

– А хлопушки?

– И хлопушки. В туалете. Эдуард тем временем отвлекал смотрителя. Такой был план.

– Вы должны были там находиться?

– Нет. Эдуард велел мне убраться подальше.

– Вы видели, что случилось на лекции?

– Нет. Интернета в глубинке Абитиби нет. Но я слышал о том, что произошло. Никто не убит, все живы.

– Но не благодаря вам и вашему брату.

Перед Изабель на помятой металлической столешнице лежал телефон, и она включила воспроизведение видео.

Тардиф смотрел, дыхание его становилось все более затрудненным. Когда стали взрываться хлопушки и в толпе возникла паника, брови месье Тардифа сошлись на переносице.

А потом раздались выстрелы.

– Глупый говнюк, – отрезал он. – Но промахнулся. Как мы и планировали.

– Чуть-чуть.

Лакост остановила воспроизведение.

– Вероятно, кто-то дернул его за руку.

– Кто еще был вовлечен в заговор?

– Никто.

– Зачем вы это сделали, месье Тардиф? – Изабель говорила тихим, спокойным голосом. Явно пытаясь понять. – У вас нет криминального прошлого. Вы и ваш брат честные работящие люди, достойные члены общества. Почему вы вдруг решились на это? Даже если план состоял только в том, чтобы напугать профессора Робинсон, вы должны были понимать, что выстрелы могут вызвать панику. Несколько человек и в самом деле получили травмы. У одного случился сердечный приступ.

– Боже мой, я прошу прощения. Мы не подумали. Он поправится?

– Надеемся. Но если поправится, то не благодаря вам.

Теперь Альфонс Тардиф был зол. Даже впал в ярость.

– Какой же идиот!

– Кто?

Казалось, он борется сам с собой.

– Я. Мы всего лишь хотели напугать ее. Только и всего.

Альфонс Тардиф подробно рассказал о том, где он был в день лекции. С кем. Назвал охотничьи домики, в которых они останавливались.

После чего ему было предъявлено обвинение в пособничестве при попытке убийства.

* * *

В подвале гостиницы и спа Арман разговаривал с Жаном Ги.

– Криминалисты пришли к тому же выводу, что и мы, – сказал Бовуар. – Орудием убийства было полено, подготовленное для костра. Агенты ищут его в лесу.

– Я