Я был в Айнринге недалеко от Зальцбурга, когда закончилась война. Я сказал своим командирам групп разобрать все, что только можно, и отправляться сдаваться американцам. Я поехал вместе со своим штабом. Мы путешествовали по ночам, направляясь к американцам, которые не обращали на нас внимания. Создавалось впечатление, что мы им просто неинтересны. Тогда мы решили отправиться домой. Мы добрались до озера Чимзее, где нас все-таки взяли в плен. Американцы отправили меня в Зальцбург и поместили в тюрьму, где мной занялась контрразведка. Они знали обо мне и сказали, что намерены собрать всех офицеров люфтваффе, после чего меня начали допрашивать. Семерых из нас отправили в Англию.

Там оказались сотни летчиков, и часто звучали знакомые имена. Ралль, Бэр, Штайнхоф, Крупински и остальные, но многие из тех, кого вызывали, были уже мертвы. Они составили список всех, кто летал на Ме-262. Вот с ними эти парни хотели побеседовать обстоятельно. Это была операция «Пейперклипс», о чем мы не знали. Они собрали вместе пилотов реактивных и ракетных самолетов, ученых, технических экспертов прежде, чем до них добрались русские.

Нас увезли в Гейдельберг, который находился в британской зоне, где кормили свежими овощами, мясом, настоящим кофе, было даже пиво. Потом нас отправили в Висбаден, а оттуда в Англию. Я оказался в лагере Бовингтон № 7 вместе с Галландом, Бэром, Крупински, Баркгорном и другими пилотами, которые летали на реактивных истребителях. Я жил вместе с Руделем, который был не совсем нормальным. Я несколько раз на истребителе сопровождал его группу. После войны я в качестве пленника был вместе с ним во Франции, а позднее гостем в Америке.

Нас с Руделем отправили в Тангмер в такой же лагерь, позднее нас перехватили Королевские ВВС. Меня послали в школу летчиков-истребителей в Тангмер. Здесь начались допросы, которые длились три недели. Я снова оказался вместе с Руделем, мы спали в одной комнате. Если живешь рядом, то лучше узнаешь человека, ты начинаешь понимать, что он думает, хотя я был знаком с ним и раньше. Я был поражен его эгоцентризмом. По его мнению, он был наивеличайшим летчиком. Это меня слегка разочаровало.

Там случилось происшествие, которое я никогда не забуду. Там был мистер Рид, по крайней мере, этот офицер контрразведки представлялся именно так. Он знал все о моей жизни и службе. Я был удивлен. Когда он вызвал меня, то спросил: «Майор, как я знаю, вы летали на Ме-262». Я ответил: «Да, летал». Рид знал обо мне все и больше, чем я сам. Он поинтересовался: «Не хотите ли вы помочь нам создать реактивные ВВС?» Так как война уже закончилась, я не стал отказываться. Рид также хотел узнать, не против ли я перебраться в Англию, а потом в Америку. Его последним вопросом стало: «Не хотите ли вы летать и драться против японцев?» Понятно, что я категорически отказался. Он спросил меня почему, я сказал, что японцы наши бывшие союзники, и я не могу так поступить.

Когда я был в Тангмере, то смог встретиться с многими британскими асами. Нас приветствовал подполковник Роберт Стэнфорд Так. Отдав честь, он спросил: «Господа, у вас был ленч?» Я сказал: «Последние три месяца нет». Он сказал: «Мы сейчас это исправим. Следуйте за мной». Это было неожиданно. Потом последовал ленч с пивом, баня и чистые простыни на кроватях.

Меня поселили вместе с Руделем. Ему уделяли много внимания из-за его наград – Золотых Дубовых Листьев. Хотя англичане отправили нас в тюрьму, на самом деле это были бараки, двери которых не запирались, а часовые отсутствовали. Я подумал, что это очень странно, но Рудель сказал, что это добрый знак. Я ответил ему, что они просто знают, что нам некуда бежать. В Тангмере я подружился с Бобом Таком, Дугласом Бадером и многими другими. Нас также посетили много старших американских офицеров. Так как они были пилотами, им было очень интересно побеседовать с бывшими противниками. Мы встречались с офицером британской разведки, который нас допрашивал. Он был очень вежлив, и после войны мы подружились с ним и его женой. Когда они закончили с нами работать, то отправили на корабле во Францию.

Мы прибыли во Францию вместе с моим другом Вальтером Крупински, когда неожиданно французский солдат сорвал с Крупински его Рыцарский крест с Дубовыми Листьями. Другой французский солдат ударил его прикладом винтовки по голове. Мы с остальными немцами бросились было на французов. Британский офицер и караул, которые сопровождали нас, навели винтовки на своих союзников и приказали им отойти. Крупински унесли, и я не видел его следующие несколько лет.

Мы были не слишком здоровыми, и я рассказал английскому доктору о своих ранах и болезнях. Меня сбивали восемь раз. Мне часто везло, но я все-таки получил три серьезные раны. В первый раз я получил рану в спину. Затем меня сбили и ранили в лицо и руку. В третий раз я выпрыгнул с парашютом, но я рассказывал об этом случае.

Я спросил, могу ли я отправиться домой вместе с Гертой, которая была доктором. Доктор согласился и подписал нужные бумаги. Наконец я отправился домой. Мне требовалось провести какое-то время с Гертой. Она была беременна четыре раза, но потеряла всех детей во время бомбежек союзников, которые ее страшно пугали. Мы встретились в Вене и начали новую жизнь с нуля. Это было перед тем, как пришли русские и оккупировали город. Наконец она рассказала мне всю правду о своей деятельности, и в 1948 году мы отправились в Англию и провели Рождество и Хануку с ее друзьями, среди которых были и спасенные ею. Меня это очень тронуло. Остальные члены их семей, оставшиеся в Европе, бесследно пропали»[2].