Мы заметили на горизонте две маленькие черные точки, хорошо различимые, потому что облака отражали солнечный свет. Сначала я видел только силуэты, но потом мы различили истребители с радиальными моторами. Это могли быть ЛаГГи или даже наши FW-190, сложно сказать. Я предупредил ведомого: «Это могут быть «Фоккеры», будь осторожен». Мы не хотели сбить своих же. Мы сближались с ними лоб в лоб, но я не стрелял, так как ни в чем не был уверен. Я взял ручку на себя и посмотрел вниз, когда они пролетали мимо.

Затем я увидел красные звезды. Я все еще набирал высоту, находясь прямо справа от них, поэтому я сделал переворот и пошел в пике, чтобы набрать скорость. Но когда я сделал это, ЛаГГ дернулся вверх, и мой пропеллер разрезал истребитель надвое у корня крыла. В свою очередь его пропеллер разрезал мой Ме-109 позади кабины. Русский спиралью пошел вниз и взорвался. Я еще летел, но самолет страшно трясло. Я подумал, что либо мотор оторвется, либо хвост отломится. Мой ведомый сбил русского, и я попросил посмотреть, что там случилось. Он ответил, что мой самолет закрутило винтом. Такая новость не обрадовала, и я на всякий случай подтянул лямки парашюта, вдруг мне придется прыгать.

Однако я как-то сумел приземлиться, сразу выпрыгнул из кабины и побежал смотреть повреждения. Пропеллер разрезал фюзеляж почти до конца. Уцелели только стальные балки, которые связывали хвост с бронеспинкой. Должен признаться, это была самая трудная из всех моих побед. Несколько пилотов слышали по радио, что произошло, и подошли полюбоваться на мой истребитель. Храбак обошел его кругом и сказал: «Тебе сильно повезло, дружище». Я ответил: «Да, много больше, чем другим». Я совершенно уверен, что русский таранил меня намеренно. Я видел раньше, как такое происходит, однако мы, немцы, не могли понять таких поступков.

Я помню, как падал Хартман после того, как его истребитель был поврежден обломками взорвавшейся жертвы. Все были подавлены, так как считали его своим младшим братишкой. Когда он все-таки появился на аэродроме, я вдруг подумал, что теперь настала моя очередь. Я вел бой и сбил два Яка, но другая пара подловила меня. Я сел в лесу совсем рядом с Днепром, но, насколько мне было известно, на нашей стороне. Вокруг я увидел русских солдат и сразу выпрыгнул из кабины, выхватив пистолет «вальтер». Первый парень, которого я увидел, был одет в кожаное пальто и фуражку с красной звездой. Я его едва не застрелил, но вовремя понял, что это один из чехов, сражавшихся на нашей стороне.

Однажды я участвовал в затяжном бою на Кавказе уже после того, как я оправился от ранения. Я гнался за этим парнем по ущельям вместе с Облезером, который был моим ведомым. Он был хорошим летчиком, а его Як оказался довольно быстрым. В конце концов я выпустил по нему очередь. Мы летели буквально в паре метров над землей. Я дал еще одну очередь и попал в него. Русский истребитель врезался в землю, но не взорвался. Он развалился, в воздух полетели обломки, и я пролетел прямо сквозь них. Хотя я вернулся назад, мне пришлось менять лобовое стекло и пропеллер.

В этот же период, когда я летел со своим адъютантом, мы встретились с новыми Р-39 «Аэрокобрами». Русские любили этот истребитель, на котором мотор стоял позади кабины, а в носовой части было установлено мощное вооружение. Я спикировал на него, и в этот момент он взорвался. Вспышка была очень яркой, и на минуту я ослеп. Я рванул ручку на себя, чтобы не врезаться в разлетающиеся обломки. Мой адъютант рассмеялся, потому что я проскочил буквально над головой русского летчика. Если бы я промедлил хоть секунду, то влетел бы в его парашют. Я увидел купол, лишь когда выровнял свой истребитель. Это было подтверждением победы.

Другой вылет остался в моей памяти потому, что мы летели прикрывать StG-2 «Иммельман» Руделя. Они как раз сменили свои пикировщики на противотанковый вариант Ju-87. Эти самолеты несли под крыльями 37-мм пушки, именно благодаря им Рудель и прославился. Он уничтожил более 500 танков, летая на нем. Мы должны были держаться выше, чтобы отгонять вражеские истребители, пока «юнкерсы» пикируют и атакуют вражеские танки.

Я увидел, как «штука» атаковала Т-34 и взорвала пару, когда вдруг появился Як и обстрелял ее. Но русский пилот стрелял плохо и промазал, однако он возвращался. Я услышал, как Хартман сказал: «Я им займусь». Но тут то же самое сказали Штайнхоф, Облезер, Храбак и остальные. Я ведь я тоже уже нацелился на этот самолет. Я сблизился с ним, когда он повернул влево, чтобы пристроиться сзади к «штуке». Я дал очередь с упреждением, и он взорвался. Не осталось даже обломков, чтобы упасть на землю. Я услышал, как остальные четверо закричали: «Хорридо!»

Пилот пикировщика и его стрелок помахали мне, когда я пролетал мимо. Я взглянул на их самолет, с ним все было в порядке. Я запомнил маркировку самолета и позднее выяснил, что это был сам Рудель. Мы с ним жили в одной комнате, когда оказались в плену в Англии. На следующий день мы получили радиограмму от Руделя, в которой он благодарил за свое спасение. Я не верю, чтобы они потеряли хоть один самолет после того, как мы прибыли. Затем я увидел, как Крупински уничтожил три Т-34. После этого мы сказали, что ему пора переходить на «штуку», там он больше пригодится.

Мы приземлились и попытались подсчитать, кто сколько самолетов сбил. Мы все вместе расстреляли Як, поэтому записали победу на группу, а не на кого-то лично. Мы не делили победы, как это делали союзники. Самое интересное, что большинство истребителей, с которыми мы сражались, были ЛаГГами. После 4 июля мы встретили лишь несколько Яков. Мы также захватили пару вражеских пилотов, которые успели выпрыгнуть с парашютом. Мы также захватили экипаж Ил-2. Мы любили разговаривать с этими людьми, если под рукой оказывался переводчик. Всегда интересно, как выглядит война с их стороны. Однако наши беседы проходили далеко не так дружески, как с англичанами или американцами. Большинство из них ненавидели нас, хотя почти все украинцы, с которыми мы встречались, ненавидели комиссаров еще сильнее.

Вам следует понять, что в таких боях обязательно нужен ведомый. Это потому, что ты сам просто не успеваешь следить за всем, ты целиком сосредоточен на том, что делаешь в данный момент. Ты словно смотришь в туннель, взгляд фокусируется на одной точке. Это крайне опасно, особенно если ты участвуешь в большом бою и вокруг много истребителей. Те из нас, кто успевал прицелиться и быстро дать очередь, сразу отваливали и уходили либо вверх, либо вниз, чтобы уйти от возможной опасности. Впрочем, довольно часто нас спасало одно везение.

Русские прилетали к нам почти каждую ночь и сбрасывали бомбы. Они стремились всего лишь помешать нам спать. Один полк мы называли ночными ведьмами, потому что в нем летали женщины. Однажды ночью мы с Крупински лежали у себя на койках, а рядом спал пилот транспортного самолета, который должен был улететь утром. Внезапно мы услышали над головой звук моторов, а потом засвистели бомбы. Одна разорвалась совсем рядом с нашей палаткой, которую просто сдуло. Точно так же исчезла пара деревьев, под которыми мы устроились. Пилот транспортника продолжал спать, и мы даже подумали, что он мертв. Мы разбудили его и обнаружили большой осколок бомбы, который пропорол его подушку прямо у него под головой. Нам пришлось поздравить его со вторым рождением. Вилли Батц спал в соседней палатке. Когда он увидел, что происходит, то сразу сбежал. Вовремя, потому что последовало продолжение, и его палатка получила прямое попадание. Если бы он остался внутри, то наверняка бы погиб. Повезло.