Только я выкинул чайник из головы, как новое яв­ление удивило меня еще больше. Однажды я сильно спешил на работу. Брюки надеть успел, а записную книжку забыл на столе. Вернулся домой, взял ее, а пя­терки в ней нет. Она там была точно — уж свои-то пятерки я знаю, как свои пять пальцев. Мне стало не­приятно, потому что по мне ударили рублем. Я осмот­рел замки, окна, заглянул в шкаф, но отпечатков пальцев не было. В конце концов, мало ли в природе загадочных пропаж. Вон кладовщик получил однажды зарплату, пошел выпить боржоми, да все деньги и истратил.

Так успокаиваю себя, а внутри уже трепетно, словно бьется кошачий хвост. Дай-ка, думаю, постав­лю опыт, поскольку в квартире происходят физические явления. Специально положил на стол пятерку, а что­бы лучше было видно, положил ее на тарелочку с го­лубой каемочкой.

Я с работы всегда спешу, а в этот день даже взял такси.

Вхожу в квартиру и вдруг слышу разговор...

Нервы у меня капроновые, а все-таки слегка вздрогнули. Взял я в прихожей гантельку в пять кило и рывком распахнул дверь в маленькую комнату.

В комнате телевизор показывал слона и объяснял, сколько он ест. А ведь вчера телевизор вообще не включался, и оставить его я не мог. Я бросился в боль­шую комнату к столу — лежат два рубля сдачи, а та­релочки с голубой каемочкой вообще нет.

Я сел, положив гантелину на колени. Чего в шкаф лезть, «оно» — я его стал называть «оно» — так «оно» там не сидит. Правда, у кладовщика тоже была исто­рия с включенным телевизором. Пришел он раз до­мой, а телевизора нет, ни включенного, ни выключен­ного. Оказалось, он снес его в комиссионный.

У меня получалась история посложней — здесь простыми кражами не пахло, тут было что-то вроде баскервильской собаки. Я не удивлюсь, если как-ни­будь под кроватью обнаружу пару расчлененных трупов. Надо было идти в милицию — пусть пришлют со­баку, уж не баскервильскую, а хотя б серую овчарку.

Пока я решил вот что — приехать врасплох.

На следующий день часов в двенадцать я сделал грустное лицо и сообщил начальнику, что умерла моя бабушка от первого брака дедушки. В двенадцать три­дцать я на всякий случай выпил два стакана кофе. В двенадцать сорок я приступил к операции — на цы­почках вошел в квартиру и начал осмотр с кухни. Там ничего подозрительного не было, чайник стоял холод­ный. Я заглянул в ванную и замер — на полу были отчетливые следы мокрых ног голого человека. Я встал на четвереньки и понюхал. И без собаки было ясно, что они пахли мылом «Хвойное» фабрики «Красная пена». Я внюхался и, перебирая руками и коленями, пошел по следу. Он вел в маленькую комнату. Я по­дошел на четвереньках к двери, чихнул от пыли и толкнул ее головой...

В комнате на диване сидела женщина в халате и ошарашенным взглядом смотрела на меня.

— Вы кто?! — спросил я снизу.

Ее глаза вообще полезли на меня из орбит, будто я их вытягивал магнитом...

— Ах да, жена, — встал я вертикально и пошел читать детектив.

Четыре репортажа

Внимание, внимание, мой микрофон вместе со мной находится на хоккейном состязании. Точ­нее, я сижу в застекленной будке. Работают все теле­камеры и шесть массажистов. Нет, не все телекамеры работают — одна разбита шайбой. Вот массажисты все работают.

Игра волнительная. Некоторым болельщикам ка­жется, что обе команды слегка рассержены. Но матч дружеский, поэтому если хоккеисты и бьют друг дру­га, то беззлобно, от души. Это естественно: трус не играет в хоккей — трус играет в шахматы.

Но вернемся на поле. Вот двое хоккеистов прижали третьего к борту — все по правилам. Странно, но третьего нет... Кого же они прижали? Ага, третий оказался за бортом. Так сказать, просочился сквозь бортик. Болельщики перебрасывают хоккеиста обрат­но. Игра остановлена — приглашается столяр заде­лать дыру в бортике. Да, ничего не скажешь, хорошая физическая подготовка у ребят. Нет, не очень хоро­шая — один упал и лежит. Интересно, отчего это он? Судья не знает. Очнется — спросим. Товарищи уносят его с поля на клюшках, как унесли принца Гамлета на шпагах в одноименном фильме.

Да, Гамлет не смог бы играть в современный хоккей — пока он бы раздумывал, бить клюшкой против­ника или не бить, его бы моментально огрели.

Вот опять кого-то понесли... Нет, не кого-то, а чего-то. Вернее, и чего-то и кого-то: понесли ворота, а в сетке лежит вратарь. Сильно он ворота погнул. Неужели головой? Очнется — спросим.

Внимание, внимание, мой микрофон вместе со мной находится на футбольном состязании. Работают все телекамеры. Массажисты не работают — у них вы­ходной.

Сразу видно, что наша команда теоретически под­готовилась лучше — бегает быстрее. Особенно вон тот, черненький с усиками. Способный футболист. Един­ственный его недостаток — бегает без мяча. Но вернемся на зеленое поле...

Что такое? Их футболист забыл, что он мастер ко­жаного мяча, и решил, что он мастер кожаной пер­чатки. И правильно поступил этот черненький с уси­ками — в порядке самообороны тоже забыл. Но вернемся на зеленое поле...

Опять что такое? Команды разминулись и насту­пают на ворота друг друга. Но ведь мяч-то один! Так и есть — наша команда наступает без мяча. Волнуют­ся ребята. Конечно, тяжело днем работать, вечером учиться, а ночью пинать кожаный мяч. Но вернемся на зеленое поле...

Полное преимущество нашей команды. Счет пока не открыт. Гол, нужен гол. Он для нас имеет принци­пиальное, я бы сказал, международное значение.

А черненький-то с усиками, который все бегает, — судьей оказался. Хороший судья — международной категории, с усиками.

Что такое? Мяч, словно бумеранг, описал петлю и влетел в наши ворота. Неужели судья засчитает такой кривой гол? Засчитал. Неважный судья, с усиками, не нам подыгрывает.

Ну что ж — матч закончен. Спорт есть спорт. Не корову проиграли.

Внимание, внимание, мой микрофон вместе со мной находится около ринга. Телекамеры тоже есть. Масса­жистов нет — вместо них стоит «скорая помощь».

Вам будет трудно отличить спортсменов, потому что боксеры в одинаковых майках. Трусы у обоих тоже черные. Вдобавок они одинакового роста. Давайте различать так: у одного под глазом зацвел си­няк. По-научному, гематома. Да, у второго тоже за­цвел. Хорошие