— Вы, идиоты, думаете, мы не знаем, как здесь все устроено? — хихикнул он. — Думаете, мы не перестраховались? Мы с вами взлетим на воздух примерно через тридцать секунд!

— Ты что несешь, собака сутулая?

— Заряд заложен внизу бака, в подвале. Вы не успеете до него добраться, хе-хе! Алгоритм настроен так, что если я не буду давать команду отсрочки каждые полминуты, то запускается детонация. Одно хорошо — смерть быстрая и почти безболезненная, хе-хе. Вот только хоронить будет нечего…

Черкасов схватил рацию:

— Всем бойцам немедленно покинуть зону камеры! Маги, все доступные — начать возводить защитный купол над смесительной камерой! Срочно! Выполнять!

Я вгляделся в бурлящую магическую энергию внутри бака. Теперь я хорошо чувствовал эту разрушительную силу, что уже начала накапливать критическую массу.

Столько поглотить я уже не смогу. Но если мы успеем возвести еще один защитный барьер, то сможем сбить силу взрывной волны.

— Все пшли вон отсюда! — крикнул я бойцам. — И этих гоблинов уводите! Маги, купол над баком. Быстро! У кого ртуть, вяжите!

— Это самоубийство! — рявкнул Черкасов, но его взгляд выдавал отчаяние.

— Есть другие варианты? — ответил я и прыгнул на платформу.

Если уж и погибать при исполнении, то только героически. Чтоб некрологи во всех газетах.

— Вик, пособи!

Черкасов кивнул командиру группы, и те, прихватив с собой возившегося у пульта начальника смены да двоих оставшихся в живых террористов, выбежали из здания камеры. Остались мы втроем — Черкасов, Витя и я.

— Вяжем! Возьмем на себя, сколько сможем.

Они не проронили ни слова — принялись включаться в работу. Я тут же пробросил крепкую структуру купола, не страшась потратить весь эфир. Витя и Черкасов тоже вливали от души. Время, казалось, почти остановилось — или это наши руки и мозги работали так быстро.

А затем всех нас подбросило к потолку вместе с полным химикатов баком. Грохот, треск металла, скрежет труб, едкая вонь… И вспышка.

— Держааать!

Искажение пульсировало, пытаясь вырваться наружу вместе со взрывной волной. Я вложил всё, что у меня было, в удержание энергии, поглощая её в себя. Тело начало ломить от боли, но я сжимал зубы. Платформа раскололась под натиском неудержимой силы.

Я упал на колени, из последних сил стараясь забрать как можно больше аномальной силы. Купол едва сдерживал взрыв — но бурлящая энергия уже почти разорвала его.

— Твою ж дивизию… — кажется, это ругался Черкасов.

Виктор подполз ко мне.

— Что ты делаешь? Как поглощаешь? Я твой брат, твоя кровь. Я помогу. Только скажи, как.

Я взглянул на свои руки — вены светились зеленым.

— Просто клади ладонь, должен быть контакт. И вбирай в себя… Отключи эфир, не борись. Просто позволь перетечь этой дряни в тебя.

В следующий миг купол треснул — зеленая волна смела пульсирующий барьер и прорвалась в мир. Я вскинул руки перед собой, пытаясь собрать поток. Виктор бросился навстречу силе с раскинутыми руками, словно пытался обнять зеленый взрыв.

— Ааа!

— Вик!

Он рухнул на колени, корчась от боли. Его тело, окутанное зеленым свечением, выгнулось, как от столбняка. Неожиданно в зале стало оглушающе тихо. Из последних сил я подполз к брату — жив ли?

— Вик! Витя!

Он не ответил. Лежал неподвижно, распластавшись на искореженном полу.

А меня поглотила тьма.

* * *

Когда я открыл глаза, передо мной был только дым. Горький, едкий, обжигающий горло и глаза. Голова гудела, словно в ней одновременно играли все колокола Исаакиевского собора. Всё тело ломило, как после ожесточённой драки. Я пытался сосредоточиться, но пульсирующая боль в груди мешала.

А через мгновение я зашелся в таком приступе кашля, что, казалось, выплюну легкие.

— Живой! — раздался голос где-то над головой. — Чёрт, он живой! Носилки сюда! Живо!

Сквозь дым я увидел размытый силуэт, склонённый надо мной. Это был один из бойцов Четвёртого отделения. На его лице читались облегчение и тревога. Резкие движения вокруг, голоса, отдающие команды, суета — всё это словно происходило в замедленной съёмке.

— Виктор, — прохрипел я, с трудом выговаривая слова. — Где мой брат?

— Здесь, Алексей Иоаннович, рядом с вами. Господи, как вы вообще в себя-то пришли…

Я попытался повернуть голову, но меня тут же снова зафиксировали.

— Не шевелитесь! Не двигайтесь!

— Да к черту вас!

Я кое-как смог приподняться — несмотря на то, что на плечи мне давили двое бойцов Черкасова. Через дым и хаос я различил бледное лицо брата. Протянул руку, запустил диагностику. Виктор выглядел измотанным, но дышал. Это уже было достаточно, чтобы я смог вдохнуть хоть немного легче.

— Так, поднимаем одновременно без рывков и переносим по команде на счет «три». Один, два… Три!

Меня подняли, аккуратно положив на носилки. Руки и ноги ломило так, что казалось, кости стали хрустальными и вот-вот разлетятся. Я слышал приглушённые голоса вокруг:

— Они поглотили почти всю аномальную энергию…

— Вроде там было десять колб, в том баке…

— Если бы не они, здесь бы ничего не осталось… Оба просто чудом выжили!

Меня несли наружу, и с каждым шагом воздух становился чище, а звуки хаоса и суеты сменялись строгими голосами командующих. Оказавшись на свежем воздухе, я снова закашлялся. За каменным забором станции шумели собравшиеся зеваки. Полицейские пытались удержать горожан, собравшихся посмотреть очередное бесплатное шоу «героическое превозмогание доблестных стражей безопасности, или на что ушли наши налоги».

В толпе я заметил знакомые лица. Матушка. Отец. И с ними Аграфена, помощница матери. Они все стояли у самого ограждения, выглядели встревоженными. Увидев нас, матушка тут же прорвалась через оцепление и бросилась к Черкасову. Экспедитор шел позади нас и сам едва держался на ногах.

— Это что за безобразие, Женя⁈ — Ее голос прозвучал резко, как плеть. — Как ты посмел подвергнуть моих сыновей такой опасности⁈

Черкасов обернулся к ней, но ничего не успел сказать — поток ее упреков хлынул на него:

— Двое моих детей! Мои мальчики! Ты хоть представляешь, что было бы, если бы я потеряла их⁈ Как вам вообще в голову пришло отправлять их на такой риск?

Светлейший князь попытался успокоить жену:

— Анна, успокойся. Они живы, слава богу. Это главное.

— Живы? Посмотри на них! Это ты называешь «живы»? — она указала на нас с