болью в сердце. Около восьми лет назад. Когда не было сил даже на секс из-за постоянной усталости. Когда Богдан пропадал на учебе и работе, а я погрязла в пеленках и присыпках… Он каждое утро, уходя из дома, оставлял мне записку на столе. В ней могло быть всё что угодно. Пожелание хорошего дня, признание в любви или просьба постирать белую рубашку к завтрашней встрече.

Но подпись была всегда одинаковая: Твой Даня.

Слезы застилают глаза.

— Ты меня разлюбил, Даня, — мотаю головой. — Я такая дура была. Даже не думала об этом. Никогда не думала о том, что ты можешь меня разлюбить.

— Прекрати истерику, Ян. Я просто сказал, что нам надо немного отдохнуть друг от друга.

— Раньше ведь не говорил, — с укором выговариваю.

Молчит. Поворачиваю голову и осматриваю мужа. То, что перед завтраком он не переоделся, и даже не зашел в нашу спальню, о многом говорит. Например, о том, что семейный завтрак — это просто спектакль для детей.

— Скажи мне, кто она? — спрашиваю со слезами в глазах. — У тебя кто-то появился. Я чувствую, Богдан.

— Бл*дь. Что ты несешь? — говорит он нервно. — Я никогда тебе не изменял и не собираюсь.

— Врёшь, — кричу и бью ладонью в твердое плечо, но его тело даже не сдвигается с места. — Всё врёшь.

Меня сносят эмоции. Я два дня держала их в себе и ни с кем не делилась. Я два дня носила обманчивую маску для детей и своих родителей.

— Как же ты меня за*бала, — качает Богдан головой, глядя в окно.

Глава 6. Яна

— И что ты ему ответила? — спрашивает Света, нарезая фрукты в фарфоровую тарелку, отделанную золотой каймой.

Три месяца ждала этот набор посуды из Европы.

— Ничего, — говорю задумчиво, кутаюсь в плед. — Разрыдалась, как дура.

— А Богдан? Успокоил хоть?

— Нет, — мотаю головой. — Просто сказал детям, что он пока поночует на квартире, чтобы не ездить за город. И после этого ушёл, девочки.

— Да уж, — Света неодобрительно качает головой. — Хочешь, поговорю с Вадимом, чтобы он с ним пообщался? Может, реально у него случилось что-то? Всякое же бывает.

— Ой, девочки, — закидывает стройную загорелую ногу на стул Вера. — Вы как маленькие, ей богу.

— Почему это? — подозрительно сужает глаза Света.

Девчонки — мои одноклассницы и подруги детства. Мы нечасто с ними встречаемся в последнее время, но как только я отправила эмоциональное голосовое сообщение в наш общий чат, они тут же приехали с вином и суши.

— Ну почему один человек не может просто за*бать другого? — философски размышляет Вера, разводит руками. — Ну камон, девчат?! Это нормально, что люди, которые прожили десять лет, друг друга допекли.

— Ну тебе-то лучше знать, — усмехается Света.

Вера в свои двадцать восемь ни разу не была замужем. Пару лет назад она встречалась с одним иностранцем, но в итоге он вернулся на родину, а она осталась в городе, потому что не может оставить престарелых родителей.

— А вот это уже сарказм, — Вера чокается с нами высоким бокалом. — Пассивная агрессия, Светик.

— Да-да.

— Я серьезно. Вот ты не можешь Вадику своему прямо сказать, что он тебя за*бал, поэтому приходится эти эмоции сливать на любимых подруг. Типа мы всё стерпим. Настоящая ты только с нами.

Света смотрит на Верунчика снисходительно и кидает ей в лицо сморщенную салфетку.

Я же задумываюсь.

Первая реакция на слова Богдана — шок, неверие и ужас.

Не знаю, что сейчас включается в моей голове, здравый смысл или желание оправдать своего мужа, но сегодня его «за*бала» уже не кажется катастрофой. Может, так на самом деле бывает?!

А еще вдруг вспоминаю, что он признался мне в любви.

Ну почему? Почему человеческий мозг такой противный и из диалога, где любимый человек ответил на твои чувства взаимностью, а потом сказал гадость, запоминаешь только плохое?

— Думаешь, это ничего страшного? — спрашиваю Веру, закусив губу.

— Полагаю, что ты реально его за*бала, Шацкая. Ну серьезно. Даже с этим домом. Допусти хоть на секунду, что ему похрен, какой фирмы будет сантехника или откуда приедет люстра. Что-то мне подсказывает, вот я тебя послала на второе же подобное сообщение, а Богдан пару лет это, скрипя зубами, выслушивает.

— Ну, давайте его все пожалеем? — цедит Света. — Бедняга такой, я офигеваю с тебя Стоянова.

Вера игнорирует Светин тон и отвечает ей спокойно:

— Я всегда говорила, что Соболев — это не твой Вадик. С ним надо по-другому.

— А как? — зацепляюсь я за спасительную соломинку. — Вер, что мне делать? — начинаю опять реветь. — Я умру без него. Я вообще не представляю без него жизни.

— В этом и есть твоя проблема, Янчик, — качает головой Вера и надувает качественно сделанные губы. — Человек приходит в этот мир один и умирает тоже. Это надо понять и принять. И перестать воспринимать собственного мужа и любовь, как что-то вечное из песни Шарля Азнавура.

— Ой, девочки, я пойду лучше детей проверю. Я старовер, вы же в курсе? — уточняет Света и уходит в сторону дома.

— Жопу наела староверка наша, — шепчет мне Вера на ухо и прыскает от смеха.

— Стоянова, блин, — щелкаю подругу по носу. — Она родила пару месяцев назад.

У Светы трое детей, муж и дом — полная чаша. Мы с ней во многом похожи, но она выглядит гораздо старше и, вообще, не заморачивается за внешность.

— А ну да, — машет Вера рукой, мол, роды не оправдание.

Разливаю остатки вина в бокалы и зажигаю ароматизированные свечи, так как на улице смеркается. От выпитого алкоголя становится только хуже. Мою душу будто экскаватором вспахали и забыли разровнять.

Прикрываю глаза и пытаюсь совладать с приступом отчаянной боли.

— Что у вас с сексом, Ян? — спрашивает Вера задумчиво. Деликатно делает вид, что не замечает блеснувшие слезы.

— Всё так же, — пожимаю плечами.

— Также — это никак. Я тебе много раз говорила.

— Говорила, — киваю. — Но я как-то… не очень люблю все эти анальные штуки, ссылки на которые ты мне скидывала.

Вера хохочет.

— Обожаю твою непосредственность, милая.

Вяло улыбаюсь в ответ. Я тоже действительно её люблю и доверяю на все сто процентов. Если Свете я могу что-то не рассказать или скрыть какие-то важные факты, то с Верой можно быть собой.

— Как мне жить, Вер? — спрашиваю с надрывом.

— Горе моё луковое, иди ко мне, — поднимает руку.

Скрываюсь у нее в подмышке и плачу навзрыд.

Господи, как хорошо, что Бог придумал подруг! Как хорошо, что у меня есть Вера со Светой.

— Хочешь, поговорю