Шрифт:
Закладка:
Все подошли к двери номер четыре. Сережка попробовал. Дверь заперта. Но в ней пропилена поперек такая щель. И над ней написано:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ДЛЯ ПИСЕМ И ГАЗЕТ
⠀⠀ ⠀⠀
Сережка крикнул в эту щель:
— Колька! Это ты?
Плач прекратился. Но никто не отвечает.
Тогда Сережка крикнул снова:
— Колька! Это ты?.. Это я, Сережка, говорю…
— Я! — тихохонько сказал Колька.
— Ты один?
— Один.
— А чего ревешь?
Колька молчит.
— Ну, огольцы, — вдруг сразу догадался Сережка, — надо покормить Кольку!
Но как его покормишь? Все двери заперты, ни сверху, ни снизу к нему не подберешься.
На счастье подошел Тоська-поляк…
А откуда здесь поляки?
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
До чего все люди разные
⠀⠀ ⠀⠀
А в этом доме жили рядышком очень разные люди.
Взять квартиру номер три. Там живет Евдокия Евсеевна, хозяйка, а еще Мишка и Мишкина мама. И еще живут… немцы! Те самые немцы, с которыми сейчас идет война.
Это вроде пленные немцы. Но они почему-то живут не в тюрьме, а просто так — на квартире, и только раз в неделю ходят в полицию отмечаться, доказывают, что они никуда не убежали.
Они живут и ждут, когда же кончится война. Отто и Беккер — богатые, важные, живут в большой комнате. А Мелис — бедный немец. Он — в маленькой комнатушке, рядом с кухней, где хозяйка.
Это — настоящие немцы. Они даже ночью говорят друг с другом по-немецки. Это совсем не так, как по-русски. Слушаешь, слушаешь, а понять не можешь. Просто смешно. Как они сами-то себя понимают?..
А поляков было четверо: Тоська, Тоськин папа Сигизмунд и Тоськины сестры Яночка и Гэля. Они жили во флигеле на этом же дворе.
Они были беженцы. Они бежали от войны из-под Варшавы. А мамы у них не было. Она умерла, когда они бежали.
Они были ничего себе поляки. Сигизмунд даже поправил Мишке безногий стул: крепко-накрепко вставил ножку. Он работал в мастерских и умел все поправлять. Прибьет или подклеит, так уж не отвалится…
Так вот: немцы, поляки… Да и русские все были разные и даже говорили разными словами.
Как-то ребята раскричались на крылечке, Мишкина мама вышла и сказала:
— Дети! Нельзя ли потише?
А Толькина мама тут же подскочила и заорала:
— Ах вы, сорванцы! Марш со двора!
Тольке неудобно, что она орет, он стал звать:
— Ребята! Пошли играть в сыщики-разбойники!
Мишка попросился:
— Мальчики! Я тоже пойду!
И Тоська вслед за Мишкой:
— Хлопцы! Меня возьмите!
А Яночка печально сказала:
— Хлопчики! Мне некогда…
Тогда Сережка скомандовал:
— Огольцы! За мной!
А Тайка не захотела:
— Я с парнями не пойду!
Вот и вышло: дети, мальчики, хлопцы, хлопчики, ребята, парни, огольцы, сорванцы — все про них и все по-разному.
Еще хорошо, что можно понять. Не то, что по-немецки!..
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Как накормили Кольку
⠀⠀ ⠀⠀
Так вот, подошел Тоська-поляк и сразу сообразил, что надо подобрать ключ, открыть дверь и тогда накормить Кольку.
Мишка принес свой ключ. А Тайка сразу три принесла. Они богатые, у них много ключей.
Стали отпирать. Но ничего не получается: ключи не подходят.
А Колька все хнычет, только всех расстраивает.
И вдруг Тоська закричал:
— Хлопцы! Ходь до дому, до порогу! Тащите хлеба! Сейчас накормим.
Толька принес хлеба краюху и булки кусок. А Тайке ничего не дал нести. Но она догадалась и выгребла сахар из сахарницы.
Тоська сказал в щель:
— Колька! Ходь сюда ближе! Это я, Тоська, говорю!
Колька спустился по лестнице, встал за дверью. А у Тоськи уже давно в руке нож, длинный, как у разбойника. Он взял хлеб, отрезал тоненький ломтик и сунул в щель «для писем и газет». Вот как просто!
Тоська режет и сует, а Колька берет и жует. Все съел: и хлеб и булку, а потом и сахар.
Тогда Сережка говорит:
— Теперь он пить хочет!
Тоська спрашивает в щель:
— Пить хочешь?
— Хочу!
А как его напоишь? Но Тоська снова сообразил:
— Мишка! Тащи сюда лист бумаги! Толстой бумаги!
Все знали, что у Мишки бумаги дополна. Ему мама носит из типографии.
Мишка принес лист бумаги, выбрал гладкую, плотную. А Тайка принесла иголку с ниткой.
Тоська свернул лист в тоненькую трубочку и сшил. Потом сунул трубочку в щель «Для писем и газет», льет в трубочку воду из Тайкиного молочника, а Колька за дверью присосался к этой трубочке и пьет. Выпил весь молочник.
Накормили Кольку и напоили. Это очень здорово получилось.
А потом стало темнеть, и все пошли по домам. И Мишка пошел.
Открыл дверь в свою комнату и замер на месте… Что такое?
В комнате темно, но внизу, у окна, как раз против двери, горят-светятся три глаза!..
Уж не беглый ли арестант забрался сюда и притаился?.. Сидит, ждет, подстерегает!.. Но почему у него три глаза?..
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
3
⠀⠀⠀ ⠀ ⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀
Что светилось в темноте
⠀⠀ ⠀⠀
Ой, как страшно светятся в темноте чьи-то три глаза! Мишка отскочил, хлоп! — прикрыл дверь, стоит в коридоре и дрожит.
Но, может, ничего нет? Может, просто показалось?
Тогда он снова подошел к двери, подошел самыми мелкими, самыми мышиными шажками. Так мама ходит, когда боится.
Хорошо, что босиком: можно шагать совсем негромко.
Приоткрыл дверь, смотрит.
Нет! Не показалось! Горят-светятся в темноте чьи-то три глаза!
Войти нельзя — страшно! А мама придет не скоро. Куда же пока деться? Где ждать маму?
Мишка снова прикрыл дверь как можно плотнее, взял да пошел на кухню, где жила хозяйка квартиры Евдокия Евсеевна.
— Ты чего, Миша? Набегался? — равнодушно спросила она.
— Да, тетя! — ответил он и поскорее забрался с ногами на сундук.
Сундук — большущий, всегда заперт на два большущих замка. И как-то удивительно хорошо, безопасно сидеть на нем. Залезешь с босыми ногами и сразу ничего не боишься.
А тетя кипятит самовар, расставляет посуду, достает из печки пирог… И это плохо. Значит, опять к ней в гости придет дядя — старый черт. А раз придет дядя, Мишку обязательно выгонят из кухни.
А
