Потом почему-то он стащил с головы свой помятый черный картуз, снова нахлобучил его до ушей, быстро-быстро побежал по двору и скрылся за углом дома.

Ребята глядели не дыша.

А полицейский был уже у калитки.

— Стой! Стрелять буду! — снова закричал он и громко ударил сапогом в калитку.

Но калитка не открылась.

Он налег плечом.

Тоже не помогло!

Тогда, выпучив глаза и покраснев, как от натуги, он поднял револьвер и выстрелил вверх — в небо, а потом в калитку, а потом — в ворота.

А другие полицейские в это время орали на всю улицу — загоняли арестантов в распахнутые настежь железные ворота тюрьмы. Орал и махал руками и часовой на башне.

Арестантов загнали быстро-быстро, И так же быстро полицейские побежали к дому. Один сбросил шинель, шумно отдуваясь перелез через забор, отодвинул перекладину и отворил калитку. Остальные сразу же ворвались во двор, застучали сапогами во все двери и пошли по всем квартирам, а потом обыскали все дровяники, все погреба, оцепили и обыскали весь квартал.

Искали до вечера. Но беглеца так и не нашли. Он словно растаял.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

2

⠀⠀ ⠀⠀

Про тетю — про Евдокию Евсеевну

⠀⠀ ⠀⠀

Всякая работа когда-нибудь кончается. Вот и купол тюремной церкви уже весь голубой, а по голубому намалеваны золотые звезды.

В церковь гоняют арестантов молиться богу. А беглец не молится: его так и не нашли. Он словно растаял.

Было разговоров о побеге — хоть лопатой выгребай. А потом разговоров не стало. Поговорили и забыли.

И Мишка забыл. Да ему сейчас не до этого: он знакомился с новым местом.

…Если бросить в речку камень, от него пойдут по воде круги. Сначала круги — маленькие, а потом расходятся, расплываются, делаются все больше и больше и, наконец, доходят до берега.

Так постепенно, кругами, Мишка узнавал все больше и больше нового. Сначала познакомился с тем, что поближе — в доме, во дворе, потом с тем, что в квартале, потом — еще дальше.

Однажды утром Мишка встал пораньше и думает: сейчас выйду на крылечко, погреюсь на солнышке. Но только он к двери, как тетя навстречу. (Вобще-то она никакая не тетя, а просто хозяйка квартиры — Евдокия Евсеевна. Но она не любит, когда Мишка зовет ее Евдокией Евсеевной. Она велит звать ее тетей. Ну и пусть! Звать тетей еще легче — короче!).

Так вот, как назло, тетю принесло. Теперь от нее скоро не отделаешься. Пришла и сразу пристала:

— Ты куда?

— На крылечко.

— Кровать заправил?

— Нет…

— Вернись!.. Застели кровать!..

— Ну, ладно… — Мишка вернулся, застлал кровать одеялком.

А тетя глазами зыр-зыр по комнате, словно баба-яга. И чудно: глаза маленькие, а все замечают.

— Хлеб со стола убери!

Убрал.

— Кружку за собой вымой, неряха! Мать у тебя день и ночь работает, а тебе лень палец о палец ударить!

Вымыл кружку.

— Башмаки застегнул?.. Почему не застегнул?.. Где крючок?..

А кто его знает, куда делся этот окаянный крючок…

Тетя говорит:

— Найди!

А Мишке уже надоело все это. И нечего ей про маму говорить! Он маму любит! А другим тут дела нет!

Мишка молчит, но не ищет.

Тетя говорит:

— Я маме скажу!

Ну и что?.. Пусть скажет!.. Мишка все равно не ищет.

Тогда тетя стала грозить:

— Не будешь слушаться — выпорю!

Ну, уж это бросьте! Пусть своих детей заведет. А на Мишку у нее прав нет!.. И Мишка пыхтит, а все-таки не ищет.

Тогда тетя очень спокойно говорит:

— Не будешь слушаться, я вас с квартиры выгоню!

А что?.. Возьмет и выгонит!.. Значит, опять ехать в подвал, опять ходигь-дрожать мимо тополей?.. А мама что скажет?.. Тут уже не поспоришь…

Пришлось искать.

Нашелся окаянный крючок. Мишка быстро застегнул ботинки на все пуговки и снова бросил крючок. А тетя говорит:

— Нет!..

Вбила гвоздь в стенку:

— Вот сюда всегда вешай!

По совести сказать, даже хорошо стало: понадобится крючок — подойди к гвоздю да сними. И искать не надо: снял и застегивай. Только обидно, что Мишка не сам это придумал.

Но зато тетя вбила гвоздь и ушла. Теперь можно на крылечко.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Про Кольку

⠀⠀ ⠀⠀

Мишка вышел на крылечко — и вот те на! На его крылечке сидит незнакомый мальчик и трет кирпич о кирпич — делает кирпичный порошок. А рядом с мальчиком почему-то стоит большущий самовар.

Мишка сел к перилам и смотрит: что будет дальше?

Мальчик какой-то странный: голова большая и живот большой. И картуз на голове тоже большой. А сам мальчик худенький и почему-то очень белый. Бледный, как говорят. Когда Мишка жил в подвале, он и то не был таким белым.

Мальчик натер кирпичного порошку и стал чистить самовар.

Интересно! Пожалуй, и Мишка не прочь почистить. И он стал подвигаться поближе.

Вдруг на лестнице послышались шаги: топ! топ! топ! босыми ногами. И со второго этажа из квартиры номер четыре на крылечко вышел офицер. В мундире! С погонами! Нарядный! Усатый! Красивый!. А ноги — босые: сапоги-то он несет в руках…

Вышел офицер и сразу заорал на мальчика:

— Ну?.. Долго мне еще ждать?..

Мишка сейчас же на всякий случай отодвинулся подальше. А мальчик вздрогнул и стал объяснять:

— Вот… самовар чищу…

— А сапоги кто будет чистить?.. Я буду чистить?.. Господь бог будет чистить?

И бац — ткнул сапогами прямо в лицо мальчику.

Мальчик вскочил. У него из губ — кровь, из глаз — слезы. Но молчит! Схватил сапоги и вверх по лестнице. А офицер — за ним.

Топ-топ-топ-топ-топ — торопливо бежит по лестнице босой мальчик. Он, наверно, в кухню бежит — за ваксой.

Топ!.. Топ!.. Топ!., тяжело подымается за ним босой офицер.

Мишка не знает, что и подумать.

Хорошо, что подскочили Толька и Тайка. Они ничуть не удивились и сразу все объяснили.

Оказывается, этот мальчик — Колька. Его всегда бьют. Его чаще бьют по голове. Поэтому у него голова большая. А живот большой, потому что его кормят только хлебом. А от хлеба вздувает.

Ему даже супу дают редко. Он — «вечно голодный»!

А этот босой офицер — пра-пор-щик. Он — Колькин папа. Но он ему не родной папа. И за это