Я развернулась, намереваясь ударить нахала, а затем просто замерла, вглядываясь в знакомые карие радужки. И вот жизнь снова поставила в положение, в котором не знаешь, какую сторону занять.

И все же, существует судьба или нет? Я не могла найти ответ на этот вопрос, но почему-то все равно потянулась вперед, сокращая расстояние между нашими губами. И я знала, что он не оттолкнет. Точно не теперь.

Хватка стала сильнее, мужчина немного наклонился, вглядываясь в мои глаза, словно пытался прочитать мысли. А потом я его поцеловала, так, будто между нами никогда не искрила ненависть, а трех лет расставания и вовсе не было, как и страха перед будущим и собой.

Мелодия сменилась более плавной, укачивающей, успокаивающей, а мы продолжали целоваться посреди танцпола, как самые настоящие безумцы, с огромным отчаянием, отдачей и желанием забрать как можно больше. Прошлое отошло на дальний план, оставляя только лишь этот момент. Момент, когда наши языки сплетались, рисуя причудливые узоры, мои пальцы сжимали ткань на его рубашке, а ладони Дэмиана покоились на моей талии, не давая даже сдвинуться с места. Но, кажется, в этот раз я не собиралась убегать.

Дыхание сбивалось, перемешиваясь в душном помещении какого-то клуба, а мы просто стояли, цепляясь друг за друга, пока Дэмиан слегка не отстранился, снова вглядываясь в мои глаза. Он улыбнулся, вокруг губ пролегли небольшие мимические морщинки.

— И снова наш первый поцелуй в баре? — усмехнулся он, переместив ладони на мои щеки. Большой палец ласково поглаживал кожу, вызывая желание прижаться к нему, позволить эту вольность, едва уловимую нежность, но я этого не сделала.

— Сомнительное достижение.

— Надеюсь, в этот раз ты не убежишь, потому что я настроен догнать.

— Думаю, бегать тебе не позволит возраст, — ехидно выдала я. Дэмиан легко рассмеялся, покачав головой.

— Вот именно, пожалей старика, — проговорил он, сорвав еще один легкий поцелуй с моих губ, заставив улыбнуться. Это — все происходящее сейчас между нами — легко, волшебно и так просто, что не задумываться, переживать и бояться казалось чем-то преступным, неправильным и кощунственным.

— Давай уйдем отсюда.

— Ты поела? — спросил мужчина, одарив придирчивым взглядом, а когда наткнулся на мое возмущение, поспешил объяснить: — Раньше ты часто забывала о еде, Мадлен, всего лишь хочу, чтобы ты помнила о себе, — я засмотрелась, как-то даже неожиданно почувствовав себя слишком странно. Неужели это забота? Это непривычно. Последние три года я жила одна. Совсем одна, и, конечно, заботилась о себе сама. — Так что сначала мы поедим, а потом пойдем, куда укажешь, — проговорил Дэмиан, а затем, водрузив тяжелую руку на мою талию, подтолкнул к столику, за которым я до этого сидела.

Я до сих пор не знала, верить в предначертанность пути или нет, но почему-то уверенность в том, что призраки тоже подчиняются судьбе, росла с такой скоростью, что грозила снести все остальные убеждения.

— И, кстати, наш первый поцелуй был на приеме, когда пришлось прятаться от бывшего клиента, — оповестила я, усаживаясь на диванчик. Дэмиан опустился рядом с довольной усмешкой.

— Я его не ожидал, так что это не настоящий поцелуй.

— Тогда в клубе тоже не считается, его не ожидала я.

— Ладно, получается, наш первый настоящий поцелуй был под дождем около дачного домика.

— Пожалуй, — согласилась я, отпивая апельсиновый сок, пока все вокруг казалось почти нереальным, тем, во что с трудом верилось. — Так что, это тоже можно не считать за первый? — я кивнула в сторону танцпола, — дождя по прогнозу точно не ожидается, — Дэмиан рассмеялся, положив руку на спинку дивана позади меня. Он снова выглядел так, словно его только что нарисовала умелая кисть художника. Дэмиан Вуд не растерял за это время свою чертовскую привлекательность и сексуальность, и время не многое изменило в нем: добавилась парочка мимических морщин, ушла еле заметная тень из движений и взгляда, он будто стал более открытым.

Интересно, про меня можно сказать то же самое?

Я засмотрелась на мужчину рядом, подмечая белую рубашку из льна, темно-синие брюки. Он изменился, но в то же время оставался тем же.

Я приблизилась, оставляя на колючей щеке легкий поцелуй. Дэмиан Вуд все еще задевал что-то в моем сердце. И это не призрачный ужас.

Глава 4. Призраки тоже умеют наслаждаться моментом

Мадлен напоминала океан. Бушующий и бескрайний, в ее печали легко можно было утонуть, захлебнуться, уйти с головой под воду и больше никогда не выплыть. Но сейчас она улыбалась самой открытой улыбкой, которую я только мог представить на ее лице. Хотелось верить, что теперь в своей новой жизни она улыбалась так часто.

Будет ли для меня место в этой жизни? Нужно ли?

Мадлен быстро переставляла ноги, чтобы поспевать за моими широкими шагами, держала меня за руку, одергивала в нужный момент, а я замедлялая, будто так и задумано с самого начала, будто мы ходили так уже миллион раз, переговариваясь о чем-то незначительном и немного глупом. Но на самом деле, кажется, мы шли так впервые. Впервые наши жизни не обременяла тень, впервые мы по-настоящему держались друг за друга и впервые разглядели друг в друге самих себя.

Надолго ли? До конца жизни или до ее номера в отеле?

Я не знал ответы на свои вопросы до тех пор, пока мы не остановились около двери с табличкой сто девятнадцать.

Девушка, все еще держа за руку, долго всматривалась в мои глаза, исследую каждый отблеск света и мелькающие тени.

Мы простояли так, наверное, несколько минут, прежде чем Мадлен мягко улыбнулась, заправила прядь волос за ухо, и в этом крылось столько смущения, что я растерялся. И я бы тоже смутился, потому что видеть такие эмоции у нее оказалось непривычно. Наверное, такие же непривычные, как мой вопрос в баре с неуместной заботой. Боже, будто мы никогда и не были знакомы.

— Тебе тоже странно? — тихо спросила она, подняв взгляд. Больше в нем не виделось смущения, теперь там плескалась былая уверенность, сила, с которой Мадлен встречала все испытания и сложности. Тот взгляд, с которым она проходила сквозь огонь.

Я мрачно кивнул в ответ:

— Да, — чертовски странно смотреть на нее и не испытать ненависти. Чертовски странно смотреть на нее и не испытывать злости на прошлое, жизнь, себя и все вокруг. И чертовски странно смотреть на нее и видеть только бескрайнюю нежность, словно страсть, что горела между нами, уже выжгла все, что могла, и оставила после себя только тлеющее поле, которое теперь медленно зарастало цветами.

— Тогда