– Леди и лорд Эшфорд, дорогие жители Эшфорд-он-Си, уважаемые гости, мы собрались сегодня здесь, чтобы отпраздновать особенный день…

Чтобы хоть как-нибудь занять себя, я позволила взгляду скользить по фасаду величественного каменного здания. Подсчёт окон я бросила на двадцатом. Пока что мне было ясно одно: там оказалось действительно много ослепительно-чистых стёкол, в которых отражался солнечный свет. Десятки окон стояли распахнутыми настежь, и в них при малейшем дуновении ветерка танцевали белые занавески. Наверху на крыше бесчисленные каминные трубы сообщали о том, сколько комнат скрывало это здание (окей, с моего места я видела не все трубы, но я знала, что они там есть). Слишком много помещений всего лишь для двоих жильцов. У лорда и леди Эшфорд не было детей, и поскольку им обоим исполнилось больше семидесяти, вместе с ними, вероятно, однажды и прекратится род Эшфордов. Немного жаль. Пятьсот лет Эшфорды оберегали Эшфорд-Хаус, угодья и деревню. Кто знает, как долго это будет продолжаться…

Осторожно, чтобы не помешать бабушке, я повернула голову. Всё здесь, насколько хватало взгляда, каждая травинка, каждый цветок, каждое дерево, каждый куст, каждая рощица и каждый камушек гальки на аккуратных дорожках принадлежали его светлости и его жене.

Вежливые аплодисменты. Я снова обернулась к сцене.

Мэр благосклонно кивнул, складывая свою стопку листов и уступая место хозяину усадьбы. Лорд Эшфорд выглядел точно так, как представляют себе лорда. Несмотря на летнюю жару, он носил костюмы, жилетки и галстуки. Я всегда считала, что он, со своим милым аристократичным лицом, ласковыми карими глазами и белоснежными короткими волосами, выглядел, как добросердечный дедушка. К счастью, он выражался значительно короче, чем мэр. Но его выступление включало стихотворение, которое читали четверо учеников Эшфордской начальной школы одетых в сине-красную школьную форму. Его сочинила их учительница, посвятив его семье Эшфорд и истории деревни. Ужасно скучно и ни следа рифмы.

Это была средневековая пытка!

Когда, наконец, будет выступать Финн? Перси, казалось, этот вопрос не особенно занимал. С первой же секунды он захрапел, уютно свернувшись под моим стулом.

Наконец пытка подошла к концу. Школьники вместе с учительницей ушли со сцены. Я выпрямилась. Мои руки тут же вспотели и одновременно заледенели. Моё сердце разогналось, как машина на Формуле-1, но я старалась оставаться спокойной. О боже, о боже, о боже!!! Наконец-то. С задней части сцены в середину выдвинули чёрный лакированный концертный рояль. Леди Эшфорд в элегантном бежево-белом костюме и туфлях на довольно высоких каблуках поднялась по ступеням на сцену. Каждый раз, когда я её видела, я невольно думала об Одри Хепберн. (Актриса. Прекрасна, как на картине. Самые знаменитые фильмы: «Завтрак у Тиффани», «Сабрина», «Шарада». Даже не слышали о них? Немедленно гуглить!) Леди Эшфорд была такой же изящной и хрупкой, такой же красивой и такой же невероятно элегантной. Конечно, её волосы уже приобрели благородную седину, сохранив лишь несколько тёмных прядей.

Она одарила нас сияющей улыбкой. Сейчас она объявит Финна. Я кусала нижнюю губу и уже начала держать за него кулачки. Но только на левой руке. Правая приносит несчастье! Я отчаянно желала, чтобы Финн сегодня превзошёл себя. Чтобы дурацкой Рубинии ничего не оставалось, как порекомендовать его в Академию.

– Мой муж и я безмерно рады, представить вам…

Я вытянула голову.

– …всемирно знаменитую Рубинию Редклифф.

Что? Я разжала кулак. Почему её? Выступление Рубинии Редклифф должно было стать кульминацией официальной части. После неё Финн точно не станет играть.

Я растерянно смотрела на леди Эшфорд.

– Рубиния Редклифф установила новые эталоны в самых знаменитых концертных домах мира, её сравнивали даже с Горовицем[5], и она уже много, много лет является ценным членом нашего сообщества. Пожалуйста, поприветствуйте вместе со мной несравненную Рубинию Редклифф!

Аплодисменты поднялись, как прибой, но я едва слышала их. Почему отменилось выступление Финна? Этот вопрос шумел у меня в ушах и затмевал всё, игру Рубинии и благодарственную речь лорда Эшфорда, но потом он сказал два слова, которые заставили меня прислушаться: Финн Пирс.

– …тоже собирался сегодня играть для нас, и нам действительно очень жаль, что он был вынужден отказаться из-за болезни. Мы желаем ему от всех нас скорейшего выздоровления.

Он заболел? Сейчас?! Вчера же он ещё казался здоровым! Это значит, значит… что он сегодня вообще не придёт. Я поникла. Мой план, мой торт, моё новое платье…

Что за невезение!

Может ли кто-нибудь представить, насколько я расстроилась?

Хуже этот день просто не мог стать. По крайней мере, я так думала. Вот дура.

– Мы послушали выступления, возвышающие душу, как музыкальные, так и стихотворные, а теперь время для удовольствий и кулинарных наслаждений. Прежде чем я объявлю открытым наш праздник, сделаю ещё одно объявление. Как всем известно, в этом году мы столкнулись с массовым размножением диких кроликов. К сожалению, кажется, большая часть этих милых грызунов объявила парк у Эшфорд-Хаус своим домом. Несмотря на то что наши садовники сделали всё, чтобы засыпать кроличьи норы, наши жильцы снова прилежно трудились всю ночь. Так что внимательно смотрите, куда вы ступаете! А теперь… наслаждайтесь нашим небольшим праздником! И не забудьте о традиционном перетягивании каната. Эшфорд-Хаус против деревни Эшфорд. Оно начинается в два часа, так что у всех участников будет достаточно времени, чтобы до соревнования подкрепиться в палатке мистера Пирса…

Лорд Эшфорд рассказывал что-то ещё про пьесу о своём предке Вильяме Эшфорде и про то, как Генрих VIII подарил ему из благодарности этот клочок земли, не забыв упомянуть и про фейерверк в конце праздника.

Да уж, фейерверк! Ему я тоже радовалась!

РАНЬШЕ!

Говорят, беда не приходит одна. И именно об этой поговорке мне стоило вспомнить, когда я решила, что хуже быть просто не может. Потому что из толпы вдруг донёсся женский голос, прошипевший почти по-змеиному:

– Я ненавижу тебя, Рубиния!

Рубиния Редклифф остановилась на ступеньке на полпути со сцены и осмотрелась. Наконец её взгляд остановился на ком-то. Я проследила за ним и обнаружила невзрачную, очень хрупкую женщину. По сравнению с яркой Рубинией Редклифф она выглядела, как серая мышь.

– Сара? Сара Данн? Господи боже, ты ли это? – Рубиния недоверчиво вскинула брови.

Наступила гробовая тишина. Даже чайки над морем перестали кричать.

– Угадала, – фыркнула женщина. – Можешь предположить, зачем я здесь?

– Нет. И мне это нисколько не интересно! – отрезала Рубиния и переложила прекрасный букет роз, который ей только что передал лорд Эшфорд в знак благодарности, из правой руки в левую.

– Ах, вот