– Я завязал.

– Правда? Потому что выглядит так, будто ты взялся за старое едва успев сообщить мне о том, что завязал с этим всем дерьмом.

– Случайно не знаешь, Рой всё ещё мастер?

Илайя замер, его глаза вспыхнули – он окончательно пришел к мнению, что я снова в своём деле:

– Он тоже решил завязать. Сказал, что сделает ещё один-два заказа и отойдёт от этого, возможно даже уедет из Швеции вместе с женой и ребёнком. Поэтому и такса у него значительно повысилась.

– Насколько?

– К каждой отдельной бумажке плюсуй десять штук. Итого: за одну любой сложности – фиксированная двадцатка.

– Что ж, у меня найдётся сорок кусков.

– Сорок кусков? Ты отрежешь жирный кусок от своего годового бюджета. При таком раскладе тебе придётся гораздо раньше начать искать себе работу…

– Мне нужно два.

– Ты знаешь, как это работает. Предоплата в пятьдесят процентов. И гони фото.

– Не сегодня. Может быть через пару дней приду. Пока что ничего не говори Рою. Вообще никому ничего не говори.

– Понял, – друг поднялся. – Ты уверен, что это для тебя не станет фатальным? Копы сейчас землю носом роют.

– То было в пригороде Осло.

– До пригорода Осло были и другие случаи, один из которых был и на территории Швеции.

– У меня всё под контролем.

– Так значит, с Ритой ты всё для себя решил?

– Ты ведь видишь, какой образ жизни я веду. Думаешь, ей такое нужно?

– А ты думаешь, что “такое” может быть нужно Ариадне? Какой бы странной она ни казалась, она неплохая девушка, это заметила даже Бабирай. И всё равно ты не отворачиваешь от неё своего носа, как ворочаешь его от Риты.

– Ариадна другая.

– Ей хоть точно есть восемнадцать?

– Точно, – теперь я это знал наверняка.

– Так вы… Вместе?

– Поживём – увидим.

Её слишком долго не было. Всё утро, весь день, весь вечер. С наступлением ночи я начал всерьёз подозревать, что с ней приключилось что-то неладное. В половину двенадцатого часа ночи я уже начал думать о том, чтобы выйти прогуляться до набережной, вдруг что увижу, но без двадцати полночь, когда я уже собирался взяться за свою тёплую рубашку, она вернулась. Заметно уставшая, возможно даже поникшая, увидев рубашку в моих руках, она поинтересовалась, куда я собрался. Я сказал, что хотел выйти покурить. Она напомнила мне, что я сказал ей, будто бросил это дело. А я ведь и вправду бросил…

Перебросившись со мной этим незначительным диалогом, она изъявила желание принять душ, и, взяв свои вещи из полки шкафа, стоящего в моей спальне, заперлась в душевой комнате на целых полчаса. Я на скорую руку приготовил ужин: отварной рис со сливочным маслом, поджаренные овощи, салат из свежих овощей, брускетты с авокадо. Выйдя из душа, раскрасневшаяся после горячей воды, она с большим аппетитом съела всё, что я предложил ей – она была очень голодна, видимо, так и не разобралась, как пользоваться деньгами, и не ела целый день. Выпив три кружки тёплого чая и съев один шоколадный батончик, она начала клевать носом прямо за столом – я предложил ей укладываться спать. Она с вялым энтузиазмом приняла моё предложение и, помыв вместе со мной посуду, спряталась под пледом на диване. В течение вечера мы перебросились всего парой фраз – девяносто процентов времени провели молча.

Полночи я ворочался задавая себе один и тот же вопрос: “Убила ли она кого-то сегодня и не постиралась ли этим вечером в моей стиральной машине одежда с остатками ДНК убитого?”.

Я проснулся в семь часов ровно. За окном едва вступал в свою силу рассвет, вода была очень спокойной. Выйдя в основную комнату, я увидел Ариадну привычно спящей на животе, лицом к спинке дивана. Подойдя ближе, я заметил лежащим на полу уже знакомый мне блокнот, явно случайно выпавший из её правой руки вместе с карандашом. Подняв его, я увидел первый пункт – имя “Эбенезер Роудриг” – зачеркнутым. Вернув блокнот назад на пол, я взял со стола упаковку сигарет и вышел на террасу. Включил интернет на мобильном, начал искать… И свершилось чудо: совсем свежая заметка в местном онлайн-обозревателе, фотография Эбенезера Роудрига, садящегося в свой автомобиль вместе с двумя внучками – на фоне фонтан поющих дельфинов! Сегодняшняя дата, пятнадцать минут назад, заголовок: “Не попытается ли Роудриг уехать из страны до официального начала разбирательств по делу Миррор?”.

Я обернулся через плечо: Ариадна всё ещё спала, блокнот с зачеркнутым именем лежал под её не касающимися пола, почти зажившими пальцами. Зачем ей составлять список имён, если она зачеркивает в нём тех, кто продолжает оставаться в живых? Если ты киллер или мститель, или иной другой плотоядный зверь, ты должен работать без списков – все твои списки могут храниться только у тебя в голове. Впрочем, я мыслю как опытный человек, а она – неопытный… Клон. Из чего возникает серия вопросов: чего от неё ожидать мне? каковы последствия будут для меня? что мне с ней делать дальше? чей она клон? на какие чувства способны клоны и насколько их чувства могут быть или хотя бы считаться настоящими?

Глава 38

Ариадна

Впервые со времен пыточной я проснулась не от кошмара. И проснулась, спокойно лежа на спине – чудодейственная мазь, которой я намазала спину перед сном, видимо, продолжала творить своё чудо. Во сне меня раскачивало, и это ощущение как будто было приятным, но стоило мне открыть глаза, как качка развеялась – должно быть, она просто приснилась.

Накануне ночью я смогла вскрыть щеколду кладовой Роудрига ещё до того, как он или его дочь повторно спустились на первый этаж. Молниеносно проскользнув к чёрному ходу, я ушла незамеченной. Я не всадила в его тело смертоносную пулю, хотя у меня на протяжении всего дня была реальная возможность сделать это – отомстить ему за страдания тысяч клонов, за страдания 11110 и 11112, и даже за то, что он планировал сделать со мной. За все те морозильные камеры, что он вынес из своей операционной, за умышленное неиспользование анестезии во время изъятий органов у клонов, за преднамеренные издевательства, эксперименты, пытки… У кровавого монстра Миррор обнаружились две невинные внучки, которые не догадываются о кровавой личине своего деда, которые любят его и которым было бы больно