Шрифт:
Закладка:
Разрушение молекулярной структуры? Только чем-то подобным можно объяснить происходящее, и чем больше предмет, чем сложнее его структура и чем больше в нём частей — тем дольше он поглощается. Это объясняет, почему скверна поглощала камень целую неделю, а пучок травы только десять минут. Но есть одна проблема: скверне неважно, какой камень всасывать. С одинаковой скоростью она поглощает и небольшой булыжник, и десятикилограммовый валун. Скорее всего, есть взаимосвязь между материалом, из которого состоит предмет, и его внутренней структурой.
Вот только я не смог найти поглощённые предметы. Мама рассказывала, что скверна вещи дублирует: сначала поглощает, а через какое-то время выдаёт порченую копию. Но сколько бы я ни искал по округе, так и не смог найти ни камней, ни сандаля, ни скручёнку. Думаю, у этого есть разумное объяснение. Мама ведь тогда говорила о небольших скверных местах на свободных материках — а на этом материке скверна раскинулась от края до края и края ей не видать. Вполне вероятно, что сандаль продублировался где-нибудь на побережье или в любом другом месте.
До всех этих выводов я доходил долго, зато жить легче стало. Теперь скверна не казалась чем-то неизведанным и пугающим. У неё явно есть свои законы и своя логика в действиях.
Конечно, оставшимся списком вопросов можно обогнуть землю три раза, но два из них я собирался проверить в ближайшее время. Точнее: три вопроса.
Первый вопрос связан с экспериментом над травяными скручёнками. Раз скверна разрушает предметы, то можно ли их защитить от разрушения, просто вытащив из скверной зоны? Эксперимент показал, что нельзя, но можно поступить по-другому.
В скверной зоне сейчас лежало десять скручёнок. Через два часа одна из них завибрировала, затем к ней подключилась вторая, потом остальные. Едва только заметив, я побежал к порченому лесу и вытащил их все на обычную землю. Но две из них это не спасло. Продолжая вибрировать, они вскоре распались на атомы.
Глубоко задумавшись, я отсчитал пять минут и закинул в скверну одну скручёнку. Как и предполагалось — она поглотилась через пять минут. Для поглощения второй скручёнки, пролежавшей на обычной земле десять минут — скверне потребовалось так же десять минут. Для третьей — двадцать, четвёртой — сорок, пятой — час и треть сверху. Ну а оставшиеся три растворились в порче за обычные два часа.
Наверно, скверну можно сравнить… если такое сравнение вообще уместно… Скверна похожа на радиацию. Именно что на радиацию, а вот эта разная скорость поглощения и временные промежутки — это похоже на… Прочность живого организма?
То есть каждый предмет обладает подобной прочностью, и неважно — органика это или кусок камня. У каждого предмета своя граница прочности и пока уровень осквернения не превысит отметку, то с предметом ничего не будет. Если, конечно, корректно использовать такое слово, как осквернение. Всё же я тоже «Осквернён», да вот только пропадать не собираюсь.
Степень порчи, вот, что больше подходит. У каждого предмета есть граница, до которой структура накапливает порчу без вреда, и если предмет вытащить из скверны — то степень порченности начнёт спадать. Но если граница прочности преодолена — предмет поглотится.
Это многое объясняет, но имеющихся знаний всё равно недостаточно, чтобы понять скверну. С этим и был связан второй вопрос, но его я оставил на потом. А вот третьим вопросом занялся сразу и каждый день, в течение двух недель, стоило проснуться и напиться воды — как я тут же уходил в скверный лес. И два часа уделял на поиски порождений.
Шесть кабанов принесли мне девять сотен опыта, так что до нового уровня оставались жалкие крохи. Но главное: я понял, как кабаны устроены внутри.
Когда кабан падал замертво, накормленный магическими стрелами до отвала — то я тут же вытаскивал его на обычную землю, где издевался с особым цинизмом. Я вырывал клыки, откручивал ноги, отрывал сдвоенные длинные копыта, внутри которых были собственные кости и суставы, сдирал шкуру и разбрасывал внутренности. И ничего не получил, кроме девяти сотен опыта и двух сломанных костяных ножей.
Каждый кабан, как бы тщательно и быстро ни был выпотрошен — испарялся, не оставив и куцей запчасти. В какой-то момент я даже захотел сдаться, ведь и в нашем скверном лесу рядом с каньоном, и на материке скверны — нельзя добыть и крохотной запчасти. Но стоило прокрутить в воспоминаниях всё, что я слышал, видел и знал про скверну — как родилась одна очень мудрая идея.
Если порождение убивать магией, то ничего не останется. Ведь те два парня разделывали лианы без магии, да и Кагата говорила, что из порождений добывают запчасти. Так что, если я хотел получить от кабана что-то большее, чем ничего — его следовало убить без использования магии. На это я пойти не мог. Эти кабаны с их острыми клыками загрызут меня и не подаваться, а потом переварят в огромном желудке на четверть тела.
Хотя, одна идейка всё же была: взять что-то тяжёлое да уронить на спину, переломав кабану хребтину. Вот только где такое тяжёлое найти? И как потом его убить, как череп проломить? И что вообще делать?
Что есть, пить, как спасть, зачем дышать, и прочие вопросы будоражили моё сознание на протяжении двух недель, пока не были убраны в долгий ящик. Подготовка к выходу завершилась.
Стоило в назначенный день проснуться, как в сердце заскрежетал червячок сомнений. Но после небольшой разминки плохие чувства испарились. С вечера всё было подготовлено и разложено на полу пещеры, так что оставалось провести инвентаризацию, собраться и отправится в путь, сделав крюк и зайдя в лесок на водопой.
Лежанкой в походе станет удачно отжатая у мишки шкура. Благодаря методике, заранее опробованной на козлах, шкура получилась мягкой и гнулась свободно, с лёгкостью скручиваясь в рулетик. А всё благодаря тому, что я сначала соскрёб весь жир, а потом попеременно то обсыпал золой и втирал её, то очищал кожу и натирал жиром. И так пять раз, пока кожа не стала мягкой.
То же самое я проделал и со шкурой козлов. За всё это время было добыто лишь трое, но шкура самого первого была безнадёжно испорчена экспериментами. Зато она стала дополнительным слоем подстилки в доме и знатно прибавила мягкости травяной кровати. Спать на такой одно удовольствие. По крайней мере спина теперь не так сильно затекает. Две других шкуры сшились кишками в одно длинное полотно и получилась вполне себе тёплая туника, а если её снять и расстелить — то получится тёплое одеяло. Одним словом: от переохлаждения и простуды я защитился. Как и от блох, так как каждую из шкур я по дню держал над костром с наваленными на него листьями. Огня не было, но было столько дыма, что весь гнус уж точно разбежался в ужасе. Правда, ему и так негде прятаться на моём теле.
Я провёл рукой по голове, пересчитав коротенькие роговые отростки. За два с половиной месяца вместо волос отросла лишь миллиметровая щетина. Явно не стоит мечтать о роскошной, длинной и шелковистой шевелюре.
Ах, а как хотелось, гарцуя на статном жеребце, взмахнуть головой, чтобы ветер растрепал мне волосы и они блеснули б в ярком свете утренней звезды, и дамы ахнули, и руки тонкие прижали к пышным грудям, пылающим в огне любви! Но вместо этого я… я… Я лысая морская губка! Вот где есть справедливость в этом мире, а? А? Алло, небесная канцелярия, меня слышно? Где. Мой. Гарем? Где он? Я его не наблюдаю. Может, он спрятался вот за этим камушком? Нет, его тут нет. А может, за этим? Тоже нет. Где он? И вообще, почему…
Минут пять я посылал проклятья в небо, всячески ругаясь на несчастную судьбу. Но остыл, и даже повеселел. В последние дни я заметил за собой некое отупение и ходил как тупой биоробот.
В отличие от шкур кабанов, остальной инструмент примитивен. Шкура лисы превратилась в миленький, пушистый и хвостатый чехол для парочки костяных ножей, нескольких кусков кремния для розжига костра, скребков, иглы и полоски кишок. Всё это свёрнуто в трубочку и готово к транспортировке.
И, конечно же, его крышесносное величество, важнейшая вещь в хозяйстве и услада любого путника — рюкзак. Правда, в моём случае это лишь носильная рама из связки костей, но и это в разы лучше, чем таскать вещи в руках.
Вот на рамку и водрузился спальник, туника и чехол
