Я стискиваю зубы.

— Я ему не позволю.

Его веки закрываются, а руки опускаются.

— Антони, пожалуйста, позволь мне помочь.

Когда его глаза открываются, их радужки становятся темнее ночи цвета индиго.

— Лучшее, что ты могла бы сделать, это уехать.

— И каким образом мой отъезд поможет тебе?

Он снова начинает подниматься по лестнице.

— Антони, каким образом…

— Потому что я мужчина, Фэллон. Мужчина, у которого есть желания, а то, чего я желаю, принадлежит другому. Вот почему!

Я хватаюсь за перила, а он взлетает вверх по лестнице. Его шаги громко стучат по полированному камню, но не так громко, как моё сердце.

— Я никому не принадлежу!

Он снова останавливается.

— Боже, Фэл, ты его пара. Его чёртова пара.

Он говорит это не громко, но его слова как будто разносятся по всему Тарекуори.

— Я не могу с ним соревноваться.

И он исчезает.

А я остаюсь разбираться с последствиями его заявления.

— Имми была права.

— Нет. Антони ошибается.

Я достаточно хорошо изучила выражения лица Ифы, чтобы понять, что она не купилась на мой ворчливый ответ.

— Мне надо выпить вина.

Протиснувшись мимо неё, я начинаю тяжело спускаться по лестнице,

А ещё мне надо задушить Лоркана Рибава за то, что он раскрыл секрет, который отчасти принадлежит и мне. Тем более он обручен! Это, чёрт побери, несправедливо и это, чёрт побери, грубо.

А поскольку я не могу задушить его прямо сейчас, я собираюсь утопить свой гнев в алкоголе. Это кажется мне действенным планом.

По пути в погреб я сталкиваюсь с Катрионой. Не в прямом смысле. Не так, как я налетела на Антони. Пересекаются только наши пути, а не тела, хотя она и дышит так часто, словно мы столкнулись друг с другом на предельной скорости.

Когда она замечает Ифу у меня за спиной, её грудь начинает вздыматься ещё сильнее. Несмотря на то, что в моей голове вращаются мысли об убийстве, мне хватает умственных способностей, чтобы задаться вопросом: почему Катриона выглядит так, словно я поймала её за чем-то нехорошим?

ГЛАВА 34

Вена на шее Катрионы так отчаянно пульсирует, что я начинаю переживать о том, что её сердце может взорваться.

— Ты в порядке?

— Да. В абсолютном. Ты просто меня напугала, вот и всё.

— Это и правда всё?

Ифа задаёт вопрос, который сидит на моём языке тяжким грузом.

— Да, ворон. И это всё, твою мать.

— Ифа — ворон, и не надо её за это принижать, Катриона. Это совершенно необязательно. Я знаю, сейчас трудные времена, но мы все живём под одной крышей, так что давай попытаемся не ссориться. Тебя это тоже касается, Ифа.

Катриона поджимает губы. И Ифа, скорее всего, делает то же самое. Но я не оборачиваюсь, чтобы это проверить.

Я не отрываю взгляда от сузившихся зрачков Катрионы и её пульсирующих губ.

— Что ты здесь делала?

Она прищуривается и смотрит на меня.

— Да будет тебе известно, я убиралась на кухне.

И это странно. Джиана говорила, что никто кроме неё не убирается на кухне.

— Хм-м.

Ифа встаёт передо мной, сжимает запястье Катрионы и поднимает его двумя пальцами.

— Кажется, ты забыть убрать нож.

Я делаю шаг назад при виде сверкающего лезвия Катрионы.

— Я услышала громкие голоса.

Она вырывает свою руку из пальцев Ифы и делает шаг назад.

— Тебе, может быть, этого не понять, но у меня нет когтей, на которые я могла бы положиться, если бы в наш дом ворвались нехорошие фейри.

— У тебя же есть магия, не так ли?

— Я полукровка. А это значит, что моя магия в два раза слабее магии чистокровных фейри. Как мне помогут ветки и цветы, если меня атакуют огненным шаром или утопят прямо на суше?

— А как тебе помогать нож против огненного шара или воды в лёгких? — парирует Ифа.

Она права, но и Катриона тоже. Я понимаю её желание иметь что-нибудь острое под рукой.

— Можешь положить нож на место, Катриона. Никакие нехорошие фейри пока не проникли во владения Антони.

— Тогда с чем были связаны те крики?

— Ни с чем.

Та живость, с которой я это говорю, заставляет одну из её бровей приподняться.

— Мы просто повздорили с Антони.

— Я рада. Не из-за вашей ссоры, а из-за того, что все мы в безопасности.

Она опускает руку, как будто нож неожиданно начал весить целую тонну.

В течение долгой секунды никто из нас не двигается с места и не говорит, но затем глухую тишину разрезает голос Ифы:

— Лучше тебе убирать нож на место, пока ты кого-нибудь не поранить.

— Ты считаешь меня настолько неуклюжей?

Я решаю снять напряжение, рассказав о том, зачем я решила спуститься в подвал.

— Ты случайно не знаешь, где здесь погреб?

— Знаю, но нам туда нельзя.

— Кто это сказал?

— Джиана и Антони.

— Они боятся, что мы выпьем всё вино?

Катриона фыркает.

— За той тяжелой дверью хранятся не только бутылки с вином, микара.

— А что ещё там хранится?

— Ты действительно думаешь, что они мне доверяют?

Я смотрю на лестницу, раздумывая о том, не стоит ли мне найти Антони или Джиану и напрямую спросить у них, что находится за той дверью. Кто из них скорее расскажет мне правду без применения соли? Но я хочу заслужить право знать их секреты, а не развязывать их языки силой.

— У меня есть вино на кухне, если ты его искала.

Катриона переводит внимание на Ифу.

— Я как раз туда шла, чтобы положить нож на место.

— Веди.

Я следую за ней, как и Ифа, хотя мой телохранитель выглядит так, будто она предпочла бы наесться червей. Вообще-то, черви ей наверняка очень нравятся.

Я морщу нос, как вдруг Ифа бормочет мне на ухо:

— Осторожно, Фэллон. Она вести себя странно.

Я киваю.

— Я буду осторожна.

Наконец, мы заходим в помещение с массивными почерневшими очагами, выложенное кремовой плиткой. Медные кастрюли всех форм и размеров висят вдоль высокой стойки, сияя оранжевым светом в приглушённом пламени фонаря. Помещение чистое — овощи разложены по плетёным корзинам, а яйца занимают корзину из проволоки, сырные головы завернуты в ткань, а банки с маслами и специями стоят аккуратными рядами.

Видели бы эту кухню Дефне и Марчелло… как бы она им понравилась!

Звук вылетевшей пробки заставляет меня перевести взгляд на Катриону.

— Почему ты решила выпить? — она наливает два бокала. — Из-за разговора с моряком?

Ифа хватает один из бокалов, пробует вино, после чего отдаёт бокал мне.

— Что-то типа