– И из каких же побуждений ты совершаешь это?

– Я беспокоюсь за Лейден, да и в целом за Лейд.

– Национальная гордость, значит, хорошо, – он кивает и садится поудобнее. – Я тебе поверю, расскажу тебе то, что знаю. Два месяца назад сын моего хорошего друга пропал без единого следа. Для него это была ужасная новость, из-за чего через неделю после происшествия я нашел его, спившегося дешевым алкоголем вместе с женой. Знаешь, – с грустью в голосе продолжает мужчина, – они все еще пьют, сомневаюсь, что от этого оправятся. Когда я только узнал об этом, поспешил на улицы вокруг их дома, искать зацепки. Ведь не остается ничего бесследного, думал я, но нет, – он пожимает плечами и вертит головой, – совсем ничего. Тогда в газетах я начал вчитываться в разного рода новости, связанные с пропажей, за позапрошлый месяц пропало шесть детей, за прошлый – семь, а за неделю этого – уже двое.

– Трое, уже трое.

– Твари… В общем, не зная, что с этим делать, я начал искать знакомых этих детей. Оказалось, что есть одно сходство в краже. Все дети живут в центре города либо близ него. Несколько краж произошло даже в этом парке. А это значит, что именно здесь и орудуют эти детокрады. Две недели назад я решил, что буду всегда днем сидеть в этом парке, уговорил своего сына звать детей именно сюда, чтобы под моим присмотром никто никуда не делся. Благо, вооружение у меня есть, я в прошлом странствующий рыцарь.

– Это приятно слышать, – говорит Даевин, кивая ему, – вы добрый человек.

– Если не учитывать мое прошлое, – мужчина вздыхает и улыбается, – но я его уже оставил. Однако, еще не рассказал самое главное: почему я все-таки решил охранять детей в парке. Дело было днем, я тогда провожал своего сына в этот парк. Буквально на долю секунды услышал крик ребенка, звучавший как «пом…», словно он хотел крикнуть «помогите», но ему закрыли рот. Это было в северной части парка, примерно вот там, – мужчина показывает на переулок, в который можно попасть с юго-западной части парка, – я сказал сыну сесть рядом со взрослыми и ждать меня, а сам побежал к месту, где был звук. Зайдя в переулок, я никого не увидел, решил пойти дальше. Выйдя на просторную улицу дальше, я увидел, как двое мужиков примерно моего возраста тащат большой мешок, который используется обычно для картошки или других овощей в большом количестве. И я бы не обратил внимание, если бы мешок внезапно не двинулся. Из-за посторонней суеты большой улицы, никто, кроме меня, не обратил внимания на это. Они, завидев на горизонте меня, который смотрел на них, сразу ускорились, засунули сначала мешок в карету, затем вошли, а водитель сразу двинул лошадей. Я бы никогда их не догнал на своих двоих, поэтому, скинув какого-то мужчину с его кобылы, я поднялся и помчался за каретой. Мы успели полгорода объехать, у той кареты кони были большие, как раз предназначенные для тяжелых грузов и нескольких человек. Спустя пять минут, я приблизился к ним и перепрыгнул с лошади на карету. Достав свой пистолет, я хотел пригрозить водителю и остановить, надеясь на мирный исход, но изнутри кареты, из окошка на двери, вылез человек и выстрелил мне в грудь два раза, из-за чего я упал с кареты, потеряв сознание, а они куда-то умчались, возможно загород. Скорее всего, загород.

– Вы пережили два выстрела? – спрашивает Ева.

– На мне всегда броня с металлическими вставками. Одна пуля попала по металлу, а вторая по кожаной части брони, немного задев и живот. Мне повезло, рана была неглубокой, поэтому я очнулся в больнице вечером того же дня рядом с сестрой милосердия. Кое-как уговорив сестру, я вернулся домой, сжимая живот от боли.

– Да уж, благородный вы человек, – отвечает Даевин. – Есть еще один момент, который я бы хотел узнать. Как выглядели эти мужики, которые украли ребенка?

– Ничего особо примечательного. Мне кажется, они не хотят выдавать себя, поэтому ничего особенного в них нет.

– А на них не было черных шляп?

– Хм, – он задумывается и смотрит куда-то вниз, почесывая свой подбородок. Через пару секунд он вспоминает и с улыбкой надежды смотрит на гвардейца, – да! У водителя кареты была длинная черная шляпа, цилиндр, иначе говоря. Шляпа с него слетела, когда я прыгнул на его карету и обратил его внимание на себя, пытаясь остановить.

– У многих из этой банды есть черная длинная шляпа на голове. Я узнал, что они и на новости влияют, уговаривая газетчика давать вчерашние или неверные данные. Поэтому вы и не знали, что пропало еще несколько людей и ребенок вместе с этим.

– Да, пропадают и взрослые. В городе жить в последнее время становится не так уж и приятно.

– Они на это и надеются, – резко вставляет Даевин, – поэтому мне это не нравится. Они хотят создать страх искусственным путем. Но я даже не знаю почему, зачем, для чего и кто вообще это делает, – он протягивает руку в знак уважения, чтобы пожать ее. Мужчина пожимает ее, одобрительно кивая с улыбкой на лице. А гвардеец заканчивает беседу. – Но спасибо, что помогли, вы даже не представляете, насколько это важно. Теперь, – Даевин поворачивается в сторону Евы, – мы знаем, что бесследно они не действуют, даже их уровень скрытности может пошатнуться. Мы теперь уверены, что люди с черными шляпами в этом задействованы напрямую, исполняя чей-то приказ. Причем черные шляпы и угрожать могут, и воровать детей, чего мы не знали. Чего мы все еще не знаем, так это то, как именно пропадают взрослые. Детей они хотя бы в мешки суют, но взрослые… Слишком подозрительно. Нужно больше голов для размышлений.

– А вы не пробовали начать с детективного агентства или полицейского участка?

– Такой вариант хозяин рассматривал, но вроде никто не соглашался, – ответил Даевин. – Стоит еще помнить, что кто-то из элит в этом замешан, мы можем случайно навлечь на себя лишнее внимание.

– Вполне, – соглашается он. – Раз вы решили справиться с этим, я могу только выразить поддержку, присматривая за детьми в парке.

– Ладно, спасибо еще раз, мистер. Мы пойдем, у нас еще есть дела. Вы внесли свой вклад в наше расследование. Даю вам слово, что с этим мы покончим, и тогда с чистой совестью вы будете иметь право называть себя соучастником великого дела!

– Да ладно тебе, – он смеется и смотрит на своего