если эти двое несчастных останутся в Париже, их ждет гильотина. Томас Пейн предвидел, что за границей, даже в дружественных странах, эта казнь произведет ужасное впечатление, и хотел заменить смертную казнь изгнанием. Его усилия оказались тщетными, однако Эдмон Жене получил назначение в Америку и вступил в должность. Его миссия заключалось в контроле за выполнением условий Американо-французского договора 1778 года, в котором предусматривалось, что в случае войны Соединенные Штаты будут оказывать помощь в обороне Вест-Индии и что порты обеих стран будут взаимно открыты для судов. Жене должен был вооружить каперов (пиратов), чтобы уничтожить английскую торговлю и попытаться отвоевать для Франции колониальную империю: Канаду, Луизиану и Флориду. Это была обширная программа, но грандиозные проекты не пугали гражданина Жене.

Пьер Анри. Портрет Говернера Морриса, посла США во Франции в 1792–1794 годах. 1798

Эзра Эймс. Портрет Эдмон-Шарля Жене, посла революционной Франции в США в 1793–1794 годах. 1809–1810

5. Когда Жене вышел на берег в Чарлстоне, увидел трехцветные кокарды и был с триумфом встречен гугенотами, он от радости просто потерял голову. Теперь он считал себя национальным кумиром, Франклином новой войны за независимость и, вместо того чтобы вручить верительные грамоты в столице, начал действовать на месте. Он открыл призывные пункты, приобрел корабли и нанял бывших американских офицеров для формирования армии Флориды. Он проявил похвальную энергию, которой предстояло столкнуться с непредвиденными препятствиями. Часть народа Соединенных Штатов всем сердцем поддерживала Жене, но у правительства его деятельность вызывала тревогу. Вашингтон хотел сохранить нейтралитет в войне между Францией и Англией. А это было нелегко. В договоре 1778 года все было четко прописано. Франция прежде исполняла его условия вплоть до победы; Джефферсон, которого Вашингтон вернул в Америку на должность госсекретаря, утверждал, что Соединенные Штаты, в свою очередь, тоже не могут игнорировать условий договора. Гамильтон и его сторонники заявили, что договор был заключен между Америкой и королем Франции, короля Франции больше нет, а те, кто отрубил ему голову, не слишком подходят для роли претендентов на его дипломатическое наследие. Джефферсон ответил, что договор был подписан не между Соединенными Штатами и Луи Капетом, а между американским и французским народами. Вашингтон считал договор действительным, и в этом он был солидарен с Джефферсоном; он считал нейтралитет желательным, в этом он тоже был солидарен с Гамильтоном. Но мог ли президент заявить о нейтралитете, когда, согласно Конституции, все решения о мире или войне должен был принимать конгресс? Джефферсон потребовал обратиться к конгрессу, поскольку не сомневался в благожелательном для Франции решении. Гамильтону удалось убедить Вашингтона выступить перед гражданами Соединенных Штатов с призывом не участвовать в военных действиях. Слово «нейтралитет» произнесено не было, что облегчило совесть Джефферсона, но даже в отсутствие этого слова все и так было ясно.

Демонстрация 20 июня 1792 года. Гравюра Жана Батиста Верите с оригинала Пьера Буийона. 1796

Фригийский колпак санкюлота с трехцветной кокардой. 1789

6. Естественно, Жене пришел в ярость. Дружественное правительство, более того, союзники Франции запрещают ему выполнять его миссию! Джефферсон весьма дипломатично пытался провести границу между позицией госсекретаря, которому, следуя воле президента, полагалось запрещать и осуждать действия гражданина Жене, и позицией гражданина Джефферсона, готового прислушаться к его откровенным высказываниям. А тот с горячностью утверждал, что обращается к американскому народу через голову президента. Ему действительно удалось всколыхнуть толпы в Филадельфии; появились гравюры, изображающие смерть Дж. В., где Вашингтону отсекали голову на гильотине. Некоторые, и в их числе Джон Адамс, опасались, что бунт, поднятый Жене, вынудит правительство вступить в борьбу на стороне французов; Гамильтон, несмотря на свой антиреволюционный настрой, смеялся над этими страхами. Жене по-прежнему пребывал в эйфории от собственной, как он полагал, популярности: «Я живу в разгар вечного праздника. Старик Вашингтон не может простить мне успеха и того пыла, с которым весь город устремился мне навстречу». В его честь устраивались обеды (четыре доллара с персоны), на которых распевали «Ça ira»[6]. Он полагал, что ему по силам свергнуть американское правительство, и повсюду, куда бы он ни приезжал, создавал клубы якобинцев. Но это были несбыточные иллюзии, и даже друзьям-республиканцам в конце концов надоела необузданность Жене. «Если мы от него не отречемся, он утянет нас за собой в пучину», — говорили они. Джефферсон сетовал: «Жене страшно усложняет мое положение…» — и теперь поддерживал президента в его политике невмешательства, хотя это «горькая пилюля, которую придется проглотить нашим друзьям». Акт о нейтралитете был принят самим конгрессом. Поскольку гражданин Жене продолжал чересчур успешно снаряжать каперов, требование Джефферсона отозвать его было удовлетворено (1794). Его преемник, гражданин Фоше, прибыл с приказом арестовать Жене и депортировать его во Францию, где его ждал трибунал. Вашингтон отказался от экстрадиции и тем самым спас Жене жизнь. Тот получил американское гражданство, женился на дочери губернатора Нью-Йорка, овдовел, женился вторично на дочери главного почтмейстера Осгуда, стал сельским аристократом, получал приличную ренту и скончался в 1834 году на берегах Гудзона.

7. Джефферсон ушел в отставку в декабре 1793 года и удалился в свое имение в Монтичелло. Но этот уход от дел был лишь видимостью. Джефферсон, опытный партийный лидер, из своего уединения готовил новые победы. Он завязал переписку со всеми важнейшими сообществами и поддерживал их энтузиазм многочисленными, лестными для них дружескими посланиями. Он создавал клубы и комитеты, контролировал и критиковал политику администрации. Подавая в отставку, он заявил, что устал от рвения, с которым Гамильтон, по-прежнему сохранявший свое влияние, добивается «от англичан пинков под зад». Сам Вашингтон считал, что нужно урегулировать англо-американские отношения. Соединенные Штаты имели много претензий: прошло уже десять лет, а англичане до сих пор не эвакуировали свои посты на Северо-Западе; некоторые английские чиновники в Канаде продолжали относиться к американцам как к врагам и настраивали против них индейские приграничные племена; с тех пор как Англия находилась в состоянии войны, она почти не заботилась о правах нейтральных стран и конфисковывала любые грузы, так или иначе связанные с Францией, что фактически позволяло ей очищать и все американские корабли. Судовладельцы Новой Англии были в бешенстве. «Нейтральное судно доставляет нейтральный груз», — говорили они. Но доводы того, кто сильнее, всегда перевешивают остальные, пусть даже справедливые. Наконец, под различными предлогами захватывали и похищали американских моряков и вопреки их воле отправляли служить в королевский военно-морской флот. Вашингтон счел необходимым вступить в переговоры с Англией и направил в Лондон председателя Верховного суда Джона Джея, ярого англофила, который не мог простить Франции ни ее католичества, ни ее революционного настроя. Джею нельзя